6. Заключение
В книге я старался показать, что основы для теории эволюции имеются и по частям известны многим. Эта теория не призвана отвечать на вопрос о том, идет ли эволюция сама как естественный процесс, являет ли собой арену борьбы высших сил или управляется единым Богом, зато может другое: объяснить многие давние загадки и быть полезной для практических действий, чего о дарвинизме не может сказать даже его ярый защитник.
Самым важным мне представляется показ реальности факта эволюции как таковой (п. 9-9), и пусть креационисты попробуют выйти на спор не с устаревшим учебником, а с новой наукой. Замечу, что ни дарвинисты, ни креационисты никаких рекомендаций по спасению природы не дают, вполне удовлетворяясь упреками друг другу.
Поскольку спор с ученых с богословами так же бессмыслен, как состязание шахматиста с бегуном, в книге мной была занята иная позиция. Позволю себе выразить ее в форме тезиса:
Для спасения природы (включая людей) надо знать законы ее развития -
независимо оттого, идет ли развитие автономно или по высшей воле.
Для атеистов такая позиция выглядит почти религиозной, но это не вполне так. По всей книге мы видели обширные параллели эволюции и онтогенеза, однако онтогенез идет по заданной программе, почти без всего, что можно назвать свободой воли. Если параллели законны, то Богу (как субъекту со свободной волей) остается место только в эмерджентных актах (п. 11-2*), но и их (акты) мы видим во фракталах (см. Дополнение 4).
Факт отсутствия в учебных программах едва ли не всех государств достижений эволюционизма последнего полувека (кроме пунктуализма - очень частной концепции, которой тоже более 30 лет) ясно говорит, что дело не в чьей-то злой воле, а в ориентации общества на устаревшие цели.
Насколько они устарели, видно из обсуждения книги [Назаров, 2005] и из факта его публикации официальным педагогическим журналом под заголовком «Существует ли естественный отбор?».
Никто, даже ярые дарвинисты, не сказал там ни слова в защиту отбора, что позволило редакции подвести осторожный итог: «Выживание приспособленных в истории биологической жизни, как оказывается, отнюдь не очевидная реальность» [В помощь аспиранту]. Там же Г.А. Заварзин отметил социально-религиозную, а не биологическую, основу исконного дарвинизма.Хотя смена установок уже началась (успех всяческих учений вроде евгеники и забытых философий, возрождение роли религий, движение “зеленых” как нарождающаяся религия, смена конфликта Запад-Восток на конфликт Север-Юг), но идет она совсем не в желаемую учеными сторону.
Наоборот, во всем мире наука сдает позиции: почти никто уже не ждет (как ждали почти все в XX веке) спасения от успехов науки. He желая обоготворять науку, замечу всё же, что ее место (в смысле рекомендаций) может быть занято только другой наукой и ничем иным. А ее не видно.
Поэтому в Заключении книги ЧЭ главной мыслью была уверенность, что человечество идет к гибели (по социальным, а затем уж по более отдаленным экологическим причинам), что пути выхода мне не видно, но если он найдется, то обязательно потребует новой теории эволюции. И хотя благосклонные читатели (особенно Н.А. Малыгина) говорили мне, что такой конец никуда негоден, что пока и поскольку наука жива, нужна какая-то программа научных действий, однако добавить мне было нечего.
Новая книга была уже сдана издателю, когда мне в руки попала статья [Свердлов]. Автор очень ярко обрисовал тупик нынешней молекулярной биологии, в котором по его (и моему) мнению повинен редукционизм (термин см. в п. 8-1) - намерение понять свойства жизни снизу, исходя из свойств ее элементов. Ему противостоит холизм (см. там же). Вот и тема для Заключения: что может дать холизм пониманию эволюции?
Замечу, что почти все конкретные знания естественных наук получены в рамках редукционизма, и недаром генетик Е.Д. Свердлов уверен, что «редукционистский подход еще долго будет основным в изучении клетки».
Однако он понимает, что засилье редукционизма всегда ведет в тупик, из которого возможен лишь холистический выход, что смена подхода в какие- то моменты неизбежна (научная революция по Куну) и что такой момент наступает. К сожалению, статья закончена тем вопросом, которому ее, на мой взгляд, надо бы, в основном, посвятить - что будет дальше?По Свердлову, эволюционный подход - главный для биологии, но он им, как обычно, фактически не пользуется. По мнению Свердлова, генетическому редукционизму можно (но не нужно) противопоставить редукционизм биохимический, а нужно - изучение клетки как целого. Он прав в том смысле, что целостность клетки (например, механизм ее онтогенеза, п. 6- 10*) даже не осознана как проблема, но ведь он предлагает тоже редукционизм - клеточный. На самом деле ни становление, ни жизнь многоклеточного из знаний о его клетках не выводятся.
Приходится обратиться к теории редукционизма. Известно, что отказ от редукционизма достижим лишь тогда, когда никакой из уровней организации и рассмотрения не избирается в качестве основного, когда уровень задается задачей (Мейен С.В. Проблема редукционизма в биологии // Диалектика развития в природе и научном познании. М., ИНИОН, 1978). Лишь с такой позиции удается понять, почему клетка, в том числе челове
ческая, может как быть организмом (в культуре ткани), так и не быть им.
Это значит, что редукционизм уйти из практики не может, поскольку почти всякий ученый видит только свой уровень исследования, а потому неизбежно обходится с ним как с основным. Ho редукционизм никогда не должен целиком господствовать, поскольку этим порождаются тупики. Иными словами, немногочисленные холисты нужны всегда (чтобы не пресекалась традиция), ибо наступают моменты, когда выслушать их просто необходимо. По-моему, такой момент как раз и настал сейчас.
Чисто холистическим вопросом оказался следующий: «как геномная информация превращается в фенотипическую?» [Свердлов, с. 715]. Иными словами, автор статьи напомнил о проблеме осуществления (п.
5-15) и признал, что в рамках редукционизма ее решения не видно.Мы знаем, что без этой проблемы не решить и проблем эволюции (п. 2, Третий тезис), но теперь еще надо признать, что вывести понимание эволюции из будущего понимания онтогенеза тоже вряд ли реально. В самом деле, это означало бы редукцию эволюции к онтогенезу, но ведь сам онтогенез сложился в ходе эволюции. Остается надежда понять эволюцию и онтогенез вместе. Иными словами, эволюции и онтогенезу (а заодно и экогенезу), следует искать общее обоснование. Его, как говорилось в главе 11, нет надежды найти в рамках принятой ныне картины мира (п. 5-16), по существу статичной. В этом, по-моему, и есть пафос статьи Свердлова поиск новой картины мира, динамической по существу.
Вот и программа для будущих эволюционистов: построить картину мира, эволюционную на самом деле. О ней мечтал еще Янч, когда писал, что движение проще и естественнее рассматривать как первичное явление, чем как последовательность состояний. Замечательна его метафора: динамическую картину мира будет легче понять и использовать, чем нынешнюю, статическую, как «велосипед легче удержать в равновесии, когда он едет» (см. [Чайковский, 1990, с. 202]).
В этой картине мира могут стать первичными понятиями активность и диасеть, в ней процессы самоорганизации (в том числе онтогенез, экогенез и эволюция) будут первичными явлениями, а состояния (в том числе упорядоченность и приспособленность) - вторичными.
Как мало мы знаем о природе жизни и как много нам предстоит узнать в ближайшие годы, ясно хотя бы из того, сколько поставленных в книге вопросов осталось без ответа. Из того, что пишут генетики на темы, близкие к «внутриклеточному мышлению» и о различных языках наследования (пп. 5- 6, 7-8*), физиологи - об «автодиагностике» (п. 6-8), а этологи - об устройстве сообществ (пп. 6-5, 6-15). Если наука выживет, нас ждут самые невероятные открытия. Ho для этого людям надо не только выжить самим, а еще и не впасть в беспамятство, то есть сохранить науку.