17. Ламарк и идея прогресса

В 1798-99 годах в одном из парижских научных журналов появилась по частям работа врача и натурфилософа Жана Кабаниса «Отношения между физической и нравственной природой человека», где упоминается Э.Дарвин и изложена, среди прочего, его идея физиологического эволюционизма.

«Организмы могут к тому же без всякой видимой порчи своей природы подвергаться глубоким изменениям в своих внутренних положениях; приобретать совсем новую способность (aptitude) к новым впечатлениям и движениям».

Преподавая сам и занимаясь реформой образования, Кабанис хорошо знал парижскую профессуру и был близок с крупнейшим тогдашним натуралистом, который сам вскоре стал учить студентов идее эволюции, прежде ему чуждой. Имя его было Жан-Батист Ламарк (1744-1829).

В 1800 году на лекции Ламарк изложил одно из главных положений Э. Дарвина - развитие органов под влиянием регулярного упражнения:

«Птица, которую влечет к воде потребность найти добычу, необходимую ей для поддержания жизни, растопыривает пальцы ног, когда хочет грести и двигаться по поверхности воды. Благодаря этому кожа, соединяющая пальцы у их основания, приобретает привычку растягиваться. Так с течением времени образовались те широкие перепонки между пальцами ног, которые мы видим теперь у уток, гусей».

Э.              Дарвин не упомянут (ни тут, ни когда-либо позже), но есть на него намек: о природе сказано: «Известно, что время для нее не имеет границ и что поэтому она всегда им располагает». На самом деле «известно» было тогда совсем иное - что Земле 6 тысяч лет; даже Бюффон, смело удесяти- ривший этот возраст, отнюдь не полагал его безграничным. О безграничных «миллионах веков» писал в те годы только Э. Дарвин.

Ламарк был из тех ученых, которым проще придумывать самому, чем учиться у других.

Словом, факт заимствования налицо, и отцом ламаркизма был не Ламарк, а Эразм Дарвин, однако Ламарк не был просто плагиатором: он переработал идею физиологической эволюции вполне творчески и добавил к ней идею прогресса, у Э. Дарвина едва упомянутую (сравнение учений см. [Пункевич, т. 2]). Да и вряд ли можно вообще говорить о плагиате в то время, когда никаких норм цитирования вне экспериментальной науки установлено не было. Подробнее о теме «Э. Дарвин и Ламарк» и вообще о феномене избегания предтеч см. [Чайковский, 2000; 2002].

Ламарк бывал слишком самоуверен. Он утверждал, например:

«Я мог бы доказать, что отнюдь не форма тела или его частей обусловливает привычки и образ жизни животных, но что, напротив, привычки, образ жизни и все прочие воздействующие обстоятельства с течением времени создали форму тела и его частей у животных». />На самом деле доказать это не удалось пока никому, но именно в этой скупой лекционной фразе заявлено знаменитое утверждение о том, что функция определяет форму. Есть и противоположное мнение - что форма определяет функцию. На мой взгляд, обе достаточно однобоки, о чем мы не раз еще поговорим.

Ламарку принадлежит первый подход к тому, что в наше время получило имя экологического эволюционизма. В 1802 году он выпустил две свои первые эволюционные книги: «Гидрогеология» и «Исследования о живых телах». О них можно прочесть в работе [Чайковский, 2002], а здесь скажу лишь, что «Гидрогеология» впервые рассматривала роль организмов в образовании земных толщ (эта идея стала популярной лишь в XX веке благодаря работам В.И.

В отличие от Э. Дарвина, Ламарк с восторгом уподоблял организм механизму и в начале «Философии зоологии» появление новых форм объяснил тем, что

«жидкости организма при ускорении Itx движения преобразуют клеточную ткань, место своего движения, открывают в ней себе проходы, образуют разные каналы, наконец создают здесь различные.органы, отвечающие состоянию данной огранизации».

Эти движения и «влияние обстоятельств» - вот «две основные причины нынешнего состояния различных животных».

Допустим, но как быть с растениями? Тут помогла та мысль Кабаниса, что активность бывает внешняя и внутренняя. По Ламарку, растения и низшие животные «живут только раздражениями, получаемыми извне», но по мере усложнения организации всё больше играют роль внутренние движения и внутренняя активность (кабанисовы «впечатления»):

«...Природа, вынужденная вначале заимствовать у окружающей среды возбудительную силу для жизненных движений и действий несовершенных животных, сумела, всё более и более усложняя животную организацию, перенести эту силу внутрь самих существ и сумела наконец передать ее в распоряжение особи».

Тем самым, чем сложнее устроено животное, тем легче ему эволюиро- вать. Продолжая мысль, Ламарк пришел к своему главному принципу, принципу градации. (В наше время его называют принципом прогресса, или повышения организации.) До него многие, по сути следуя Платону, писали о деградации, т.е. об упрощении организации по мере удаления от человека. В ней видели и путь эволюции: Бюффон, например, писал о деградации лошади в осла. Ламарк, сам еще будучи в плену Платоновой идеи («чем ближе стоит животная организация к организации человека, тем она совершеннее»), отважился ее переосмыслить: деградацию мы видим всюду лишь потому, что «берем общий ряд животных в направлении, обратном избранному природой».

На самом деле, по Ламарку, главное - градация (усложнение животных в силу внутренней активности), и мы наблюдали бы одну ее, если бы не превратности внешних обстоятельств. Вот ясное выражение данной идеи в начале главы 6 “Философии зоологии”:

«Если бы природа создала одних только водных животных и если бы эти животные — все и всегда - жили в одинаковом климате, в однородной по составу воде, на одной и той же глубине и т.д. - очевидно, в организации этих существ наблюдалась бы правильная и равномерная градация».

В реальности же, как полагал Ламарк, градация то и дело прерывается и искажается процессами приспособления. Вот главное его отличие от

Ч.              Дарвина, видевшего в эволюции лишь цепь приспособлений.

Заявив идею прогресса как общую тенденцию организмов, Ламарк встал перед проблемой - почему существуют одновременно низшие и высшие организмы? Почему низшие не стали высшими? Решил он ее гениально просто: низшие моложе высших, поскольку низших постоянно поставляет процесс самозарождения жизни. Цитированный выше Баулер изобразил этот принцип (совсем в наши дни забытый) наглядной диаграммой (рис. 6). Пусть жизнь в наше время и не самозарождается, так что ламарково объяснение наличия низших организмов нас сейчас не устраивает, но это никак не в упрек великому французу.

Как и Э. Дарвин, Ламарк видел основной способ образования приспособлений в активности особей, однако принцип упражнения органов относил только к высшим животным. А у низших животных и у растений эволюция состоит, по Ламарку, из одних лишь реакций на изменение среды - в этом слабое место его учения. Ныне мы знаем, что внутренняя активность даже у одноклеточных ничуть не ниже, чем у высших. Ho это тоже не в упрек.

Другая его слабость: нет никакого механизма наследования.

В том же 1809 году, когда на прилавки французских книготорговцев легла «Философия зоологии», в Англии, в семье покойного уже Эразма Дарвина, родился внук Чарлз. По воле отца он сперва учился на врача, но вид операций приводил его в ужас (наркоза еще не знали), и отец разрешил сыну учиться на священника. Здесь он, между прочим, ознакомился с естественным богословием, которое позже ему очень понадобилось. Ho окончить курс не пришлось: юный Чарлз отплыл в кругосветное плаванье.

А книга Ламарка всё еще лежала на тех же прилавках. Несмотря на громкое имя автора, эволюция вновь оказалась ненужной. До поры.