11. Борьба как взаимопомощь. Дарвинизм по Кропоткину

А Петр Алексеевич Кропоткин (1842-1921) показал: ни перенаселение, ни связанная с ним конкуренция не являются в природе общим правилом. Так, в холодных странах никакого перенаселения нет, животные гибнут не в борьбе друг с другом, а от иных, не зависящих от плотности индивидов факторов, и все же эволюция вполне идет.

Кропоткин напоминал, что петербургский зоолог К.Ф. Кесслер в 1880 году говорил на Съезде русских естествоиспытателей:

«Я ведь не отрицаю борьбы за существование, но только утверждаю, что прогрессивному развитию... не столько соответствует взаимная борьба, сколько взаимная помощь... Всем органическим телам присущи две коренные потребности - потребность питания и потребность размножения. Потребность питания ведет их к борьбе за существование и к взаимному истреблению друг друга, а потребность размножения ведет их к сближению между собой и к взаимной помощи друг другу».

Сам Кропоткин сожалел, что Дарвин, признав роль сотрудничества,

«не подверг более строгому исследованию сравнительную важность и относительную распространенность двух форм борьбы» и что, признав (в гл. 6 «Происхождения видов») уход от конкуренции в качестве самого обычного способа действия естественного отбора, не связал его с основной идеей учения (П.А.

Аргументация слаба (как у Дарвина, примеры в свою пользу без попытки сравнительного анализа), но надо сделать два замечания. Во-первых, если в тропиках регулярно действует фактор, отсутствующий или слабый вне тропиков, то эволюция в тропиках должна идти в целом по-особенному. Так отчасти и оказалось (см. п. 9-4, «Глобальный флорогенез»). Во-вторых, Русские эволюционисты подметили главное - не все акты взаимодействия особей, важные для эволюции, управляются конкуренцией.

“Уход от конкуренции” - вот главное, на мой взгляд, что отметил и принял Кропоткин в дарвинизме (в отличие от последователей Дарвина, не заметивших этого фактора). А XX век ознаменовался признанием того, что и в экономике главным движущим фактором является не конкуренция, а попытка уйти от нее плюс самоорганизация', они рождают к жизни корпорацию как основной тип организации производства. Как выяснил экономист Роналд Коуз (США) в 1932 году, внутри корпорации правит не конкуренция, а администрация, друг же с другом корпорации не столько конкурируют, сколько делят сферы влияния. Именно данный тип организации крупного производства и означает в развитых странах так называемую рыночную экономику.

Эпитет “рыночная” тут столь переосмыслен, что честнее приискать иной термин. В науке это термин “корпоративная экономика”. Она явила ряд важных сходств с экономикой социализма, и в 1967 г. экономист Джон Гэлбрейт (США) выступил с теорией “нового индустриального общества”, идущего на смену капитализму и социализму. Добавлю: главной машиной при этом стал компьютер.

Ho в публицистике и в политике до сих пор царит идиологема “рыночная экономика”, противополагаемая идеологеме “плановая экономика”, хотя таковой экономики у нас давно нет: при Хрущеве возник, а при Брежневе расцвел, в терминах американских советологов, «административный рынок».

Поскольку дарвинизм и рыночная экономика издавна служат друг другу моделями, предлагаю прочесть статьи: Артур У.Б. Механизмы положительной обратной связи в экономике // ВМН, 1990, № 4; Гэлбрейт Дж.К. Фасад и скрытая за ним истина // ВМН, 1991, № 8; [Чайковский, 1993; 2004, п. 5-3.2]. К теме биоэволюции ближе всего тот вывод экономистов, что конкуренция - феномен положительной обратной связи, т.е. дестабилизирующий фактор. Поэтому “одна из технологий в конечном итоге вытеснит все остальные... Однако, во-первых, нельзя заранее предсказать, какая технология победит, а во-вторых, победившая технология может и не оказаться потенциально лучшей из тех, между которыми происходила конкуренция” (Доси Дж., Нельсон Р., Введение в эволюционную экономическую теорию // Вестник молодых ученых. Эконом, науки. 1999, № I, с. 95). Этот феномен тоже именуется отбором (там же, с. 87), хоть и не связан с избирательной смертностью (ср. п. 6-12). Рыночная идеология близка к дарвинизму еще и тем, что смешивает сущность и акциденцию (п. 1-6**): если худший товар действительно хотя бы иногда вытесняется с рынка лучшим (хотя гораздо чаше хороший товар вытесняется дешевым), то никто не показал, что появление новшеств бывает хотя бы иногда следствием конкуренции. Ее роль как движущей силы развития общества додумывается. В главе 11 мы узнаем, что конкуренция - условный, а не причинный фактор. На примерах успешного взаимодействия фирм видно преобладание договора над актами конкуренции.

По Кропоткину, роль взаимопомощи возрастает по мере усложнения животной организации, становясь постепенно основным фактором, веду

щим эволюцию. Отсюда взял начало социабилизм - направление эволюционной мысли, видящее в социальной организации организмов и даже их клеток основную движущую силу эволюции. (Новейшим примером служит обширная книга [Панов], к сожалению, не упоминающая Кропоткина.) Наоборот, роль конкуренции, по Кропоткину, падает.

Ho без конкуренции лучшие не вытесняют худших, так что дарвинизм лишается единственного (пусть и воображаемого) движущего принципа. Кропоткин не заметил этого - он не строил своей теории, он был уверен, что дарвинизм нуждается лишь в единственном уточнении, в добавлении идеи взаимопомощи. (Подробнее см.: Чайковский KD.В. Князь Кропоткин: революция и эволюция // ВИЕТ, 2003, № 3.)