12-1. Шоры дарвинизма и давление нормы

Чтобы понять эволюцию (как и любую проблему), надо иметь какой-то набор альтернатив, дающий возможность задавать себе вопрос: в ту ли сторону я двигаюсь, куда мне нужно, или просто плыву по течению в потоке общепринятого? А набор альтернатив задается мировоззрением.

Забавно и грустно читать, как тот или иной автор, даже знающий и вдумчивый, не может в понимании эволюции сдвинуться с места просто потому, что не знает, куда двигаться - дарвинизм навесил на его глаза шоры. Так было с адаптивной окраской (п. 3-7), гомологическими рядами (п. 4-9), устойчивостью бактерий к вирусам (пп. 4-14** и 5-1***), доместикационной изменчивостью (п. 4-19), иммуногенезом (пп. 5-3*, 5-18) , «мусорной ДНК» (пп. 5-5, 5-15), тесным инбридингом (п. 5-9), утратой глаз (п. 5-13*), тождест

вом гомеобоксов при различии онтогенезов (п. 5-15**), ролью теплокровности (п. 6-5**), неуниверсальностью кода (п. 6-10), гнездовым паразитизмом (п. 6-11), разнообразием митозов (п. 8-5*), сложностью орхидных (п. 9-5), основными фактами очеловеченья (п. 9-15) и со многим другим.

Во всех названных случаях факт, никак не совместимый с дарвинизмом, вызывал оторопь и ожидание, что теоретики что-то изменят в теории. Однако дарвинисты либо говорили про какую-то новую форму отбора, либо, когда сказать было совсем нечего (пророческие фазы, приобретенная устойчивость бактерий, необычный код), ничего не говорили. Проходили годы, неприятные факты забывались, вновь открывались и вновь забывались.

Даже единственное явное достижение дарвинизма - включение случайности в число причин изменчивости - не повлекло анализа феномена случайности дарвинистами. (Мою попытку анализа см. в п. 5-18 и указанной там литературе.) А вот совсем новый пример отсутствия анализа.

«Творец не требуется» - пишет восторженный рецензент (New Scientist, vol. 188, 10 Dec. 2005, с. 57) книги «Правдоподобие жизни: решение дилеммы Дарвина» (Kirschner М., Gerhart J.

Словом, вполне оправдан давний вывод: «Отбором и случайностью “объясняют” любую проблему, не имеющую объяснения» [Лима, с. 11].

Препона, как мы знаем из п. 5-2**, в давлении нормы: и в природе, и в науке норма (нормальная наука по Куну) подавляет изменчивость. Тем самым, отказ от дарвинизма - это снятие давления нормы, это фактор научной эволюции, которая, если еще не поздно, может спасти от вымирания.

Барьер мышлению (шоры) в том, что дарвинизм во всех формах основан на идее обратной связи (именуя ее естественным отбором), и начисто отрицает наличие прямых связей, а они-то и движут любой процесс (пп. 4- 20, 11-3). Прямой связью является, в терминах Богданова, формирующий принцип, а обратной - регулирующий (п. 6-12). Любой разговор об альтернативах дарвинизму есть разговор о запретных в нем прямых связях.

И, если отбросить анекдот про вечные повторы проб и ошибок, то легко видеть, что упомянутые американские авторы приблизились, пусть и бессознательно, именно к богдановскому подбору (он не требует смены поколений). Вот и рекомендация: помня “скверные" факты и не ожидая падения догмы, искать прямые связи. Поясню это тремя вопросами из иммунологии, которые не решаются именно в силу господства дарвинизма. Развитие генетики родило гипотезу, по которой все гены, кодирующие изменчивую часть антител - итог случайных мутаций. Ее разбивает

простой расчет: во-первых, нужные антитела формируются при жизни особи миллионами вариантов, а это значит, что неудачных вариантов при случайном мутировании должно быть много триллионов, чего не наблюдается; во- вторых, для этого нужна такая частота мутаций, какая разрушила бы всю наследственность; а в-третьих, если бы ход болезни зависел от поиска редкого варианта гена, темп выздоровления различался бы в сотни раз (кому как повезёт), а на деле различие скоростей несущественно.

Слова «Дарвинов микрокосм», невзначай оброненные Тонегавой, дезориентировали иммунологов на четверть века. Как мы видели в п. 5-3*, механизм поиска конструкции антитела к данному антигену остался совсем неясным. Однако учебники и руководства дружно подают всю тему как завершенную. По аналогии с дарвинизмом поиск был назван случайным, но, как и в дарвинизме, анализа этой “случайности” проведено не было.

И тут, и там для практики важно знать, из какого набора альтернатив производится “случайный" выбор. При этом в иммунологии всё можно (при желании) посчитать, и первый же результат оказался поразителен - “случайный поиск” не требует времени: иммунный ответ В-клеток занимает примерно столько времени, сколько растет их клон (п. 5-18). Так где же время на ожидание нужной “случайной” комбинации мутаций? И откуда сама идея случайности поиска конструкции антитела? Из учебника дарвинизма. В п. 5-18 мы также видели, что В-клетки делятся впятеро медленнее, чем те бактерии, с которыми они должны бороться. В-клетка созревает за двое суток, после чего начинает массовый синтез своего антитела и больше уже не делится (Игнатов П.Е. Иммунитет и инфекция. Возможности управления. М., Время, 2002, с. 167). За это время она делится 10 раз (по 5 часов на деление), т.е. ее клон составит лишь около тысячи клеток.

Однако на деле нужный тип В-клеток присутствует во многих миллионах экземпляров. Откуда они берутся? Специалисты, которых я спрашивал, ссылались на отбор и меняли тему разговора. Ясно, что «клонально-селек- ционная» модель динамику не отражает, что клоны образуются впараллель, что расплоду подвергается не уникальный клон (как пишут руководства), а массовый синхронный материал (как у пшеницы в опытах Агаева, п. 5-9), но его появление никого не интересует. Почему? Из-за господства дарвинизма. Еще важнее вопросы иммунитета, связанные с эпидемиями. Процессы здесь тоже очень быстры, но и в них иммунологи видят отбор:

«считается, что изменчивость микроорганизма обусловлена адаптационными процессами, сходными с процессами эволюции...

изменение свойств паразитов оказывает влияние на популяцию их хозяев. Все это последовательно происходит в течение всего эпидемического процесса» (Игнатов П.Е. Иммунитет и инфекция. Возможности управления. М., 2002, с. 298-299). Интересно, как автор представляет себе «последовательный» (т.е. многоступенчатый) отбор, который многократно успешно действует за время одной эпидемии? И, тем более, обеспечивает изменчивое «состояние коллективного иммунитета»? Разумеется, данных никаких не приведено. Вновь мы видим попытку выразить в терминах третьей (статистической) ПМ то, что явно требует новых ПМ - системной, диатропической и активностной.

Затронутый П.Е. Игнатовым процесс не только очень важен, но и в самом деле интересен как эволюционный: бактерии регулярно обманывают иммунитет хозяев, причем могут делать это быстро и синхронно, что исключает всякую возможность отбора редких вариантов (см. п. 8-12). К тому же кругу относится вопрос об удивительных возможностях бактерии Wolbachia (п. 8-4). Он грозит полностью разрушить наши знания о работе генов, и, чтобы не думать об этом, генетики опять ссылаются на “спасительный” (а вернее, губящий всякую мысль) отбор:

«Столь незаурядные свойства вольбахии, должно быть, возникли под действием естественного отбора: они помогают бактерии выжить, оставив невредимым хозяина...» (Петров П.Н. Бактерия WoIbachia помогает дрозофилам и вредит генетикам // Природа, 2006, № 5, с. 83).

Можно ли сказать, что здесь идет богдановский подбор? По-моему, да. Искомой прямой связью здесь всюду является механизм самоорганизации, которую, увы, никто конкретно не изучает. Теории данных процессов нет и до отказа от дарвинизма (шире - до смены ПМ и картины мира) не будет.