12. Приспособленность. Подбор по Богданову

Ну хорошо, скажет благосклонный читатель, разнообразие проявляет некоторую упорядоченность, не всегда объяснимую через приспособление. Пусть даже и были правы те, кто (от Ламарка до Любищева) полагал приспособление второстепенной чертой эволюции, но откуда все-таки берется сама приспособленность? Co времен Дарвина ее было принято объяснять как итог естественного отбора, но это объяснение лопнуло.

Попробуем вывести ее из идеи реализации разнообразия.
Прежде всего замечу, что приспособленность - частный случай целесообразности. Рене Том в 1972 году отнес ее к великим проблемам биологии, причем попытку объяснить ее как итог отбора назвал «вялым и совершенно непроверяемым аргументом» и признал, что проблема «бросает разуму вызов, который заслуживает применения других средств» [Том, с. 207]. Из таких средств* он назвал лишь ту двойственность причинного и целевого описаний, на которую указал еще Сократ (п. 1-6); это важно но недостаточно.
Если идти по данному пути, то начать надо с того, что целесообразность частный случай целостности, которая вовсе не обязательно является итогом процесса приспособления Например, та целостность организма, что дает возможность вести иглоукалывание (п. 6-8), никем еще не выводилась из идеи процесса приспособления, однако целесообразна с позиции врачевания. Вряд ли стоит пытаться вывести из данной идеи и ту целостность, которая выступает в кодировании одним геном сразу нескольких белков (п. 6) или в работе Toll-белка одновременно в эмбриогенезе и в распознавании опасной бактерии (п. 6-6**). Поэтому начинать понимание приспособленности надо не с процесса приспособления, а с целостности.
Есть традиция, идущая от Рачинского (п. 2-13) - называть естественным отбором самоподстройку. К ней принадлежали многие. Например, Py (о нем см. п. 6-10) рассматривал эмбриогенез как борьбу и «внутренний отбор» частей зародыша. Термин неудачен, но суть достойна внимания: в ходе каждого онтогенеза заново происходит подстройка частей к целому.
В 1913-1928 годах традицию продолжил основатель тектологии («Всеобщей организационной науки») Александр Александрович Богданов (настоящая фамилия: Малиновский, 1873-1928), большевик и утопист, философ и ученый-врач, погибший в ходе опыта над собой.
Он хотел описать и объяснить феномен организованности (мы теперь говорим - системности), причем начал с замечания:

«Первые попытки точно определить, что такое организация, привели к идее целесообразности. Понятие организации относилось тогда, конечно, только к живым существам» (Богданов А.А. Тектология. Всеобщая организационная наука, т. I [1925]. М., Экономика, 1989, с. 112).
Это как раз то самое, что нужно и нам. Богданов отрицал (в отличие от Любищева) пользу понимания целесообразности как гармонии. В основу своей концепции он положил идею активности, причем
«организационное исследование совершенно одинаково оперирует и с активностями человеческими, и с иными активностями или “энергиями”, свойственными другим живым существам и, наконец, процессам неорганической природы» (там же, с. 118).
Для описания судеб систем он ввел понятие «подбор» (по-моему, у него оно близко латинскому слову delectus и английским the choice и the self- assembling). По Богданову, подбор действует в любой системе, причем естественный отбор является тем его частным случаем, когда имеются размножение и наследственость. Богданов был уверен, что специфика данного частного случая особой роли не играет (с. 190). Его уверенность была основана на анализе разнообразия систем, показавшем, что все системы ведут себя некоторым образом сходно. Если так, то и целесообразность есть общее свойство систем (или хотя бы некоторого класса систем), не зависящее от того, есть ли в данной системе размножение. Состоит же она в том, что всякая система самосогласованна (подстроена сама к себе).
Читать это трудно, поначалу кажется, что всё это - заурядная игра словами, попытка заменить понимание введением новых названий (как в дарвинизме). И изложение у Богданова сходно с дарвинским: огромное число разнородных слабых примеров, нет никаких рядов данных; хотя многословие изнурительно, но внятных формулировок и ссылок на литературу почти нет. В частности, видно незнакомство с трудами Мальтуса и Дарвина: Богданов отверг первого и признал второго, просто следуя моде.
Поэтому 16 лет назад, когда моя аспирантка Симона Пустильник, готовя диссертацию о Богданове, советовала мне обратить внимание на его «подбор» (ее вариант англ. перевода - tektological selection), меня это не тронуло. А в подборе оказалась суть дела, и теперь я ей глубоко признателен.
Действительно, если все системы, от атомов до скоплений галактик, включая живые, социальные и технические, проявляют самосогласован- ность, то причину этого следует искать общую. Ее Богданов выводил из трех посылок: активность всех форм материи, наличие формирующего принципа и регулирующего принципа. Последний и есть подбор.
Это разграничение, отсутствующее в дарвинизме, делает концепцию Богданова содержательной, и нам надо сперва рассмотреть его формирующий принцип. Состоит он в следующем.
В системах всех уровней удается выявить три главных свойства: это ин- грессия, эгрессия и дегрессия. Как могу, объясню их.

Ингрессия - это соединение элементов в цепь, древо или сеть. Направление в каком происходят акты соединения, не играет роли (но, добавлю, взаимодействие их может быть направленным).
Эгрессия - это наличие в системе какой-то центральной части.
Дегрессия - это наличие у системы скелетных структур. Такой структурой у организма являютя скелет и кожа, у коллектива - занимаемое им помещение и объединяющая его идея, у государства - его институты и идеология. Самой общей дегрессией является следующая пара: «пространство и время - скелет живого опыта» (т. 2, с. 135).
Связь этих трех системных свойств при создании организованности такова: «Ингрессия собирает организуемое содержание, эгрессия его концентрирует, дегрессия фиксирует» (т.

2, с. 152).
Наличие этого общего инварианта систем говорит о том, что системы всех уровней образуют рефрен. Теперь вернемся к приспособлению.
Феномен приспособления настолько общ, что ему следует искать общее обоснование, вне частных учений и прежде всего - вне ламаркизма и дарвинизма. Эту мысль высказывали многие. Из ранних генетиков, близких эволюционизму, ее яснее всех высказал Филипченко:
«Процесс эволюции организмов необъясним ни так называемыми факторами Ламарка, ни подбором (здесь: естественным отбором - Ю. Ч.\ а является одной из коренных особенностей живых существ... Допуская возможность сведения отдельных жизненных процессов на чисто механические причины, мы едва ли будем в состоянии объяснить последними жизнь какого-либо организм» в ее целом» (цит. по: Бабков В.В. // ВИЕТ, 2006, № I, с. 174).
Признание «коренных особенностей» означало новый (для начала XX века) взгляд на мир, а он требовал новой ПМ. Для Богданова и Филипченко, работавших в обстановке господства статистической ПМ, это могла быть, разумеется, только системная ПМ, едва начавшая входить в научную практику. В ней можно хотя бы обрисовать проблему самоорганизации (которой не видно в рамках механики и статистики). Обычно этот шаг видят у Берта- ланфи, в его «Общей теорией систем» (1940-е гг.), но он понимал системность как прежде всего биологический феномен (см. [Пустильник]), тогда как Богданов (еще до него) видел ее всюду во Вселенной и фактически уже предлагал новые ПМ: изучал разнообразие и указывал на активность.
В биологии всякую целесообразность принято считать итогом процесса приспособления, но, насколько я понимаю Богданова, у него целесообразность - один из итогов активности материи на всех уровнях. Если к этому добавить отмеченную вскоре Циолковским (п. 5-14) самоорганизацию Bce-
ленной под действием полей, то получим, что
самоорганизация - основное свойство природы на всех уровнях.
Данное положение явным образом противоречит представлениям термостатики о пассивности природы. Сам же Богданов двинулся дальше: он

выявил то, что через 15 лет после его гибели было названо контуром обратной связи. За это его чтут системологи, однако он сделал большее - ввел понятие двойного взаимного регулирования (бирегулятора):
«бирегулятор есть такая система, для которой не нужно регулятора извне, потому что она сама себя регулирует» (Богданов. Тектология, т. 2, с. 350).
Этот вывод был им скорее прочувствован, нежели обоснован, но после появления многослойной регуляции Новосельцева (п. 6-8*) бирегулятор можно уверенно принять. Далее, об активности примерно то же, что и он, утверждал Бёрджерс (п. 5-2*). А наиболее близки к Богданову идеи, которые в 1970-х годах высказал Эрих Янч, системолог и натурфилософ (переехал в США из Австрии); он во многом определил взгляды известной школы При- гожина (п. 5-14), которая, к сожалению, очень редко его упоминает. Для Ян- ча феномен ДС являлся лишь частной (хотя и самой в то время яркой) иллюстрацией всеобщего феномена самоорганизации.
Янч полагал, что понятие приспособления надо переосмыслить: оно не может протекать под прямым воздействием среды, поскольку последняя слишком изменчива (мы об этом говорили в п. 6-1). По Янчу, эволюционный процесс, который выглядит как движение к заранее выбранной цели, может в действительности не быть таковым, поскольку протекает не в нашем трехмерном пространстве, а в многомерном системном континууме, где координатами являются температуры, концентрации, связи и т.п. В таком пространстве данный процесс может быть обусловлен не целью, а действующей причиной (очевидна параллель с Бёрджерсом - п. 5-2).
Янч, как и Любищев, видел в приспособлении не цель эволюции, а ее средство, аспект целесообразности, которую надо оценивать не для одного момента (как в ламаркизме и дарвинизме), а интегрально, за всё время эволюции - от биопоэза до наших дней.
Подробнее о взглядах Янча и их дальнейшем развитии можно прочесть в работах: Chaikovsky Yu.V. То the evolutionary thermodynamics // Lectures in theoretical biology. Tallinn, “Valgus”, 1988; а также [Чайковский, 1990].
Эту линию рассуждений, идущую от Богданова, суммируем так:
организмы приспособлены к среде обитания не столько вследствие ее влияния на них, сколько в силу принадлежности всех организмов одному и тому же цельному миру.
Для многих ученых данный вывод слишком абстрактен или вообще ненаучен. Однако вновь обратим внимание на то, что у науки три различные цели: описание, объяснение и рекомендация (п. 5-1). Если первая цель достигнута и обеспечила третью, то данной наукой можно пользоваться. Притом ею могут пользоваться все, хотя объяснения многих могут и не устраивать. Для одних вывод (данный в рамке) разумен сам по себе, другие могут искать его обоснование в механических или идеальных принципах. Такие ситуации в науке возникали не раз и со временем становились привычными.

Например, еще 320 лет назад почти всем было непонятно, как Луна сцеплена с Землей, ибо идея гравитационного поля отрицалось почти всеми. А сейчас оно очевидно, и в нем нет для нас никакой сложности, хотя в понимании природы гравитации продвинуться и не удалось.
То же было при рождении квантовой физики (п. 5-2) и теории относительности, когда выяснилось, что принятое понимание строения действия (т.е. активности) и пространства-времени пригодно лишь для обыденных масштабов длин, масс и скоростей. Вне их прежняя механическая ПМ не работает, ее пришлось сменить на системную (и атом, и Вселенная оказались системами). Ясно, что системой является и любой биологический объект от макромолекулы до биосферы, однако их понимание придет, вернее всего, в рамках акгивностной ПМ (п. 5-3), где предпочтительное направление столь же естественно, как независимость в статистической ПМ.

<< | >>

↑

Источник: Чайковский Ю.В. Наука о развитии жизни. Опыт теории эволюции.. 2006

Еще по теме 12. Приспособленность. Подбор по Богданову:

- Биология индивидуального развития - Для внеклассного чтения - История биологии - Книги по биологии - Научно-популярная биология - Теория эволюции - Физиология животных -

- Биология - Ветеринария - Взаимоотношения животных - Все животные - Геология - Зоопсихология - Коровы - Кошки - Лечение животных - Лошади - Насекомые - Науки о Земле - Опасные растения и животные - Растительный мир - Редкие животные - Сельское хозяйство - Собаки - Экология -