1-10. Хэйл, основатель эволюционизма

Дело оставалось за обобщающим трудом. Он появился в Англии, пережившей революцию. Читатель уже, наверное, не удивится, узнав, что и его автором был отнюдь не натуралист. Это был юрист, богослов и финансист Мэтью Хэйл (1609-1676).

Вичлер ограничился одной цитатой из Хэйла:

«Мы не должны воображать, что все виды и роды были сотворены в той форме, в какой мы видим их ныне, - нет, сотворены только те виды и роды, которые мы зовем архетипами», остальные развились из них под влиянием «многих обстоятельств».

Влияние книги Роли очевидно. Некоторые из «обстоятельств» Вичлер затем перечислил, и одного этого, по-моему, вполне достаточно, чтобы историки эволюционизма постеснялись писать что-либо прежде, чем прочесть Хэйла самым внимательным образом. Увы, этого не произошло - Хэйла едва упоминают, и то изредка. Историю эволюционизма принято начинать с середины XVIII века, с робких намеков Бюффона (о нем поговорим далее). Почему?

У истории науки свои законы. Как и любой ученый, историк может докопаться сам до чего угодно, но далеко не всё может объяснить обществу. Оно услышит и воспримет лишь то, к чему готово. А принять эволюционное учение из уст богослова и креациониста оно не готово и ныне.

Да, как ни странно, в книге с «эволюционным» заглавием Хэйл ставил ту же цель, что когда-то Августин, - доказать истинность книги Бытия и оп

ровергнуть идею вечности мира Аристотеля. Возможно, что Хэйл, повторив заголовок диалога Ванини, полемизировал со злосчастным еретиком, допускавшим, что человек мог произойти естественным путем. Книга Хэйла никогда не имела широкого круга читателей: верующие не нуждаются в подтверждении своей веры научными аргументами, натуралистам же нужны другие, небогословские, доводы.

Своих наблюдений Хэйл привел мало, и они тонут в книжной учености, порою старомодной. Многословие Хэйла подчас изнурительно, некоторые мысли повторяются десятки раз, а главное поминается походя. Книга направлена против Декарта, однако многое изложено прямо по Декарту. Так, происхождение Земли объяснено как опускание более массивных частиц к центру хаотической массы (что, кстати, похоже на нынешнее объяснение), но этот механизм назван библейским.

Да, всё так, но ведь прошлое не выбирают! Основателем эволюционизма явился креационист Хэйл. Между прочим, слово «эволюция» упомянуто им тоже один раз, а ведь это - первое известное ученым применение данного слова в биологическом смысле. Говоря о человеческом семени, Хэйл заметил:

“Оно должно в скрытом виде содержать как минимум всё устройство человеческого организма (или же как минимум его абстрактный принцип или образ), в эволюции (evolution) которого должно состоять соединение и формирование человеческого организма” {Hale М. The primitive origination of Mankind... London, 1677, p. 250).

У Хэйла, как видим, речь идет об индивидуальном развитии, и только явное сходство с “потенциями" отцов Церкви (см. п. 8) позволяет видеть тут подход к эволюции в нашем смысле слова. Как и у Декарта, сотворена из ничего у Хэйла лишь первичная хаотическая материя, остальное развитие мира он соглашался называть творением лишь «по аналогии». Бог мог бы построить мир и всё живое мгновенно, но, по Хэйлу, иногда использовал такие методы и «такие времена», которые «в некотором смысле идентичны естественному процессу». Как видим, в Англии даже богослов и придворный мог выражаться несколько прямее и смелее, чем независимый французский философ Декарт.

Эволюция не могла уложиться в шесть дней, но для Хэйла библейская версия была нерушимой, и вот мы видим у него рассуждения в духе конкор- дизма (см. п. 1-4), правда - весьма невнятные: исследователям предстоит выяснить, «в каком порядке и характере времени это было».

У Хэйла предвосхищены многие споры о роли случайности, возникшие с рождением дарвинизма. Он признавал эволюцию за счет случайных сочетаний (подобной тому, какая образовала английский язык - «странную смесь» элементов более древних языков), видел тут необъятный источник возможностей (ведь разнообразие слов - результат комбинаций букв алфа

вита) и допускал, подобно Альберту, самопроизвольное изменение «семян» (мы именуем это мутациями). В то же время он решительно отвергал «случайное соединение атомов» в качестве источника упорядоченности, говоря, что получение чего-либо упорядоченного таким путем невероятно (incredible), а потому невозможно Тут нужно не случайное соединение атомов, а «обычное, естественное и необходимое соединение естественных причин и действий». (Нынешним языком: случайным может быть акт изменения, но не его механизм, не процесс формообразования - это вполне в духе номогенеза, учения XX века - см. гл. 4.) И мы сейчас, через триста с лишним лет, когда механизмы наследственных изменений в значительной мере выяснены и стала ясна роль самосборки (см. п. 3-13), можем лишь признать полную правоту Хэйла.

Отдал он дань древнему учению о частицах наследственности («семенных молекулах»), из которых якобы сам собой собирается зародыш:

«Форма этих маленьких семенных молекул... есть работа разума, выбора, избрания, намерения наиболее разумного и мудрого существа, а никак не простого случая...».

Эти молекулы были, по Хэйлу, первично сотворены, они попадают в землю, воздух и воду от тел умерших, а затем складываются в низшие организмы. Что же касается высших растений, то тут Хэйл настаивал на наследственности:

«говорят: злак может братиться в плевел, и плоды могут выродиться в ходе культивации... Ho во всех этих трансмутациях, как улучшающих, так и ухудшающих, соблюдается принцип семенной специфичности».

Совсем близко Хэйл подошел к дарвинову пониманию изменчивости, рассуждая о культурных растениях. Сославшись на Бэкона, он убеждал, что культурные воздействия могут как улучшать, так и ухудшать их свойства. Вот мысль о случайности эволюционных вариаций:

«Возможно, что виды, ныне различные, были первично одним видом, но приобрели некоторые случайные различия с течением времени».

Таким путем он допускал появление новых пород собак, видов врано- вых и т.п. Он провел параллель между уродствами и эволюционными новациями, очень важную, как мы узнаем далее (п. 1-14), для дальнейшего развития эволюционной науки.