10-2. Филогенетика, кладизм и систематика

Итак, классификация организмов строится как итог реально текшей эволюции, тогда как сама эволюция мыслится как реализация старинного классификационного принципа. Иногда сами систематики признают:

«Это порочный круг - что корректная филогения требует установить обстоятельства конвергенции (о ней см.

Порочного круга можно избежать, если процедура попеременного обращения к зависящим друг от друга массивам данных итеративна, т.е. если сами массивы от шага к шагу корректируются практикой. Такую процедуру предлагал Мейен (п. 6-3**), и понятна надежда на ее успех:

«Хочется надеяться, что по мере прохождения такой процедуры систематик последовательно приближается к истине» [Михайлов, с. 42].

Однако из математики известно, что отнюдь не все итеративные процедуры сходятся; некоторые блуждают вокруг искомой точки, другие удаляются от нее (расходятся). Приведенные в п. 10-1 примеры (о собаках, стрекозах) говорят, что надежды Михайлова сбываются не всегда. Непонимание этого непрестанно порождает путаницу.

Ее допустил и Джеффри, хотя хотел прекратить путаницу. Целью систематики он назвал поиск сходств, а не родства, но на той же странице объявил единственной причиной возможности построения систем феномен родства. Далее (с. 16) единственной формой системы он назвал иерархию (древо), что не помешало ему в конце работы заметить совсем иное:

“если систематики принимают какую-то иную, не иерархическую... систему классификации, лежащую в основе существующих кодексов, то они не только могут, но и должны принять систему номенклатуры..., отличающуюся от тех, которые установлены кодексами” (с. 85).

Как понимать это важное заявление, не сказано.

Дарвинизм, равнодушный к анализу своих основных понятий, мог терпеть эту путаницу (порочный круг), но вне его всегда жила оппозиция ей.

На мой взгляд, надо последовать за теми немногими, кто думал о сути систематики после Линнея. Далее изложена точка зрения на естественность системы, описанная в статье [Любищев, 1972], в параграфе 1.3 книги [Корона, 1987] и параграфах 6.1 и 6.2 книги [Чайковский, 1990], где есть ссылки на соответствующую литературу.

Должна ли естественная система организмов отражать их эволюцию? Если да, то будет ли она иерархической или какой-то иной формы? Если нет, то что она должна отражать и какую форму иметь? Только пи эволюционную систему можно считать естественной? Должна ли эволюционная сис

тема строиться на идее полезности свойств? Эти и подобные вопросы почти не обсуждаются, но каждый систематик имеет на них свой особый ответ, поэтому систематика вязнет в противоречиях.

Линней понимал, как мы видели, что естественность системы - нечто более глубокое, нежели удобство адресации, и предложил строить две системы растений: искусственную (для целей адресации, ее он построил) и естественную (для уяснения «сродства» видов, которое он понимал как некую общую близость, но не как родство - ее он едва наметил).

Мишель Адансон, его младший современник, видел естественной ту систему, в которой рядом стоят таксоны, близкие по максимально возможному числу признаков. В 1820-х годах Бэр уточнил естественность как сходство общего строения, а не отдельных, пусть и многих, частей или свойств. Он полагал, что естественную систему следует то и дело пересматривать в связи с новыми данными, и это мнение бытует до сих пор.

Наоборот, английский логик и историк науки Вильям Уэвелл вскоре предложил понимать естественность системы как устойчивость - чтобы ее не требовалось пересматривать при появлении новых классификационных признаков (при более детальном изучении прежних объектов). Если систему приходится пересматривать, это значит, что принцип ее не ухвачен (эта мысль Уэвелла идет от каталепсиса стоиков, п.

Систематику ныне принято строить на “устойчивых” признаках[29], а ими часто оказываются бесполезные. Этот прием противоречит позиции дарвинизма «всё долговечное полезно», но на деле всеми используется.

Мейен делал иной вывод: “функциональность в принципе непригодна к объяснению всего разнообразия живого”, и ее можно прилагать “лишь к отдельным особенностям организмов” [Заварзин, 1990, с. 121]. Замечу, что не будет противоречия, если перевернуть установку Мейена, т.е. признать, что как раз отдельные особенности чаще у всего бесполезны, а вот общие свойства обычно нужны его обладателям. Вместо этих противоположных точек зрения лучше признать, что систематику нельзя строить априорно (на функциональных свойствах или на отрицании их значения); систему каждого таксона надо строить на тех свойствах организмов, которые именно для него нужны при построении.

Для Дарвина и Геккеля естественность системы состояла в общности предка каждой группы, и это понимание господствует. Утверждение: «сходство свидетельствует о родстве» - игнорирует ту истину, что само понятие родства почти всегда основано на сходстве и ни на чем другом.

Сто лет назад математик Анри Пуанкаре высказал уверенность, что никакая детальная система не может быть выстроена окончательно, и в качестве естественной предложил понимать параметрическую систему, т.е. систему, в которой положение объекта задается одним (как число протонов в системе Менделеева), двумя (как координаты на географической карте) или несколькими параметрами. Пример двух равно естественных систем: указание химического элемента либо его номером, либо парой координат в таблице (строка и столбец).

Любищев в 1923 году фактически соединил Пуанкаре и Уэвелла, признав естественной ту систему, «где все признаки объекта определяются положением его в системе». Образцом он считал систему Менделеева, в которой номер элемента определяет его свойства.

Вавилов и Кренке видели естественность системы в возможности прогнозировать свойства ее элементов (находить новые формы).

В те же годы друг Любищева зоолог Беклемишев, признав негодность принципа родства для систематики, сохранил, однако, идею иерархии как единственно годную для построения естественной системы. Эта вроде бы странная позиция вызвана тем, что саму естественность он понимал отнюдь не как выяснение какой бы то ни было “природы вещей”, а лишь как краткую адресацию, и считал идеалом понимание ее по Адансону (Беклемишев В.Н. Методология систематики (1928). М., 1994, с. 28).

С позиции тезиса Короны, Беклемишев описал идеал вовсе не естественной, а искусственной системы. Ho его книга полезна для нашей темы, показывая невозможность построить работоспособную чисто комбинатив- ную систему (сеть) - она слишком избыточна и потому громоздка. Ho ком- бинативный принцип может быть применён как составная часть, как один из приемов, которыми совместно строится система, что мы и увидим.