7. Что такое жоффруизм

Опираясь на глубокие морфологические исследования, свои и Кювье, Жоффруа превратил в теорию то, что до него было набором голых и несвязных идей. По словам Райкова, «Природа, по Сент-Илеру, как бы штампует животных по одному идеальному образцу, а разнообразие в их внешнем устройстве зависит от разнообразных влияний со стороны внешних условий».

«Если вы хотите узнать, почему возникает сдавленная и полуэллиптическая форма головы у лягушки... то взрослое животное не даст вам удовлетвори

тельного ответа». Однако, будучи головастиком, «лягушка имела в известной степени организацию рыбы, поскольку ее органы дыхания помещались под затылком и состояли из больших жабер», так что части ее черепа «стойко сохраняют расхождение в ширину, вызванное вклиниванием жабер между покровами ушной области» (цит. по [Амлинский, с. 326]).

Это чисто механическое объяснение было в то время очень убедительным. Тот же процесс Жоффруа видел в эволюции:

«Постарайтесь, освободившись от иллюзий и предрассудков прежних времен, отдать себе отчет в последовательности явлений различия в развитии существа, прошедшего все фазы своей жизни: перед вами в сжатом виде будет в некоторых отношениях... последовательность явлений различия, порожденных одно другим. Обратить свое внимание на это - значит обратить испытующий взор на картины великих эпох мира» (там же, с. 329).

Это - первая ясная формулировка того самого, что Эрнст Геккель в 1872 году назвал основным биогенетическим законом.

У Жоффруа было новым еще и то, что изменение влияний среды рассматривалось как основной фактор эволюции. В основе концепции лежала аналогия с уродствами: ссылаясь как на споры времен Мопертюи и Вольфа, так и на новейшие опыты, где у зародышей искусственно вызывались уродства, Жоффруа убеждал, что новое эволюционное приобретение вида может быть закреплением массового уродства.

Если Ламарк приводил утерю кротом глаз как пример «неупотребления органа», то Жоффруа приложил к нему «закон компенсации». Закон восходит к Аристотелю:

«Природа везде, взяв с одного места, отдает другой части» и «Общих и многих средств защиты природа, однако, не дала одному и тому же животному» (Аристотель. О частях животных. II, 14; III, 2).

Жоффруа развил этот принцип в духе физиологии питания. Вот как изложил дело его биограф:

«Морда крота, употребляемая им на то, чтобы рыть землю, служит для весьма трудной работы; поэтому она сильно увеличивается в размере, и вместе с ней растут и все соседние части, особенно весь орган обоняния... за счет того, что другой, примыкающий к нему орган подвергается самой тяжелой атрофии: именно глаза и испытывают это вредное воздействие» [Ашинский, с. 333]. Замечу от себя, что атрофия значит по-гречески отсутствие питания; этим держится тут вся трактовка редукции глаз: они, мол, в ходе роста организма остаются без питания, тогда как чрезмерному питанию (гипертрофии) подвергается нос.

Жоффруа был уверен, что подобными чисто механическими построениями можно объяснить всё то, чем крот отличается от других зверей. В этом состоял его ответ на главное возражение противников

этом состоял его ответ на главное возражение противников эволюции, утверждавших, что в природе нет переходных форм: их, по Жоффруа, и не должно быть, если виды образуются путем резких уклонений (variations brusques), вызванных изменениями среды, и их массового наследования. Ho в вопросе наследования Жоффруа не продвинулся дальше Ламарка.

Зато он ответил на другой важный вопрос: каков сам изменяющий механизм? По Жоффруа - это дыхание, тот воздух, каким мы дышим:

«Изменения, неощутимые от одного века к другому, в конце концов... суммируются; вследствие этого дыхание для некоторых систем органов становится затруднительным и, наконец, невозможным».

С помощью этой мысли он объяснил, как ему казалось, весь процесс превращения рептилии в птицу. Мысль была сумбурна, и ее не заметили (но именно она оказалась близкой к основной идее российской школы физиологического эволюционизма, возникшей в начале XX века, - мы узнаем об этом в главе 4). Впрочем, главное следовало дальше.

Историки науки крайне редко отмечают эту фразу (исключение составил И.Е. Амлинский), следующую в докладе за вышеприведенной:

«Если эти изменения приводят к вредным последствиям, то животные, у которых они возникают, гибнут и заменяются другими животными со слегка измененными формами, притом измененными таким образом, что они соответствуют новым условиям».

А ведь фраза - эпохальная: прочтя ее в феврале 1838 года, Ч. Дарвин стал дарвинистом. О гибели неприспособленных писали многие, начиная с древности, ново же утверждение, что «слегка измененные» вытесняют прежних. (У других эволюционистов более приспособленными всегда считались сразу носители готовых новых приспособлений.) Вот этот-то тезис использовал через пять лет Дарвин для первого эскиза теории отбора.

Однако у Жоффруа отбору подвергаются (и в этом суть жоффруизма) не случайные уклонения, а результаты целесообразной реакции зародыша на изменения среды. Есть, правда, и важная общая черта: и Жоффруа, и Дарвин ввели в оборот данное положение, даже не пытаясь его хоть чем-то обосновать. И если вытеснение неприспособленных приспособленными действительно наблюдается, то «слегка измененные формы» к этому, как оказывается, абсолютно неспособны, о чем мы еще узнаем в части 2. То есть Жоффруа указал ложный ход мысли Дарвину, которому ученые в основной своей массе следовали полтора века.