5. Биосфера как организм

Итак, жизнь, возможно, возникла в форме биоценоза. Ho биоценоз - не биосфера: биоценозы зависят друг от друга, а биосфера одна. Быть может, и она родилась раньше, чем организмы? Такую биосферу, не поделенную на организмы, изобразил Станислав Лем в фантастическом романе «Соля- рис».

Первоначально Лавлок рассматривал свою «Гею» (п. 7-2) как нечто похожее на Солярис. При всей ее экстравагантности, идея вовсе не абсурдна: пусть биосфера состоит из других организмов, но это не мешает рассматривать и ее саму как организм - ведь другие «составные» организмы хорошо известны - таковыми можно считать и пчелиный улей, и начиненного зелеными водорослями моллюска, и, конечно, лишайники.

Более того, наш собственный организм тоже в некотором смысле составной: он состоит из органов, они - из тканей, которые, в свою очередь, состоят из клеток. А сами клетки могут быть организмами - при подходящих условиях опыта они долго живут вне организма («культура ткани»).

Иное дело, какими свойствами составной организм может обладать, а какими нет. Сначала Лавлок наделял его даром предвидения - в ожидании будущих бед «Гея» якобы устроила на своей поверхности подходящие слои (атмосферу, гидросферу и биосферу), подобно тому, как человек одевает себя одеждой:

«Гипотеза Геи постулирует, что физические условия на поверхности Земли, в атмосфере и океане - как прежние, так и нынешние, активно созданы жизнью самой для себя... Это противоположно обычным представлениям, по которым жизнь приспособилась к условиям планеты и они произошли своими отдельным путями» (Lovelock J.E. Gaia: Anew lookoflife on Earth. Oxford, 1979, с. 152).

Ho затем, под воздействием критики, Лавлок в книге «Возрасты Геи» ослабил ее предполагаемые возможности, сведя их к способности поддерживать ее собственный гомеостаз.

биосфера, и нервной системой ему служит царство животных. Головного мозга нет, поэтому, образно говоря, Гея из “человека” обратилась в животное вроде медузы.

Казалось бы, “головным мозгом" Геи можно считать человечество (в духе «ноосферы», как ее понимал Вернадский), но Лавлок счел иначе - по его мнению, человечество противостоит Гее, и она чуть ли не готова к ампутации этого больного органа; во всяком случае, Лавлок уверен, что она переживет «ядерную зиму», как больной - ампутацию (Lovelock J.E. The ages of Gaja. Oxford, 1989, c. 171-177). Хотя Гея теперь лишилась у Лавлока дара предвидения, но в ней по-прежнему

«эволюция организмов и эволюция окружающей их среды тесно связаны в единый процесс. Его естественное свойство - саморегуляция».

Многие биологи стали бурно возражать, поскольку «большинству биологов все-таки трудно принять даже идею глобального гомеостаза. Дело в том, что почти невозможно представить себе переходное звено от локальных эффектов к изменениям в масштабе планеты. Организмы, изменяющие свою среду в интересах потомства, конечно, получают за счет этого преимущество: вот почему птицы, например, строят гнезда. Ho трудно понять, каким образом эта чисто дарвинистская «семейственность» может действовать в масштабе многих поколений и на континентальных расстояниях» - писал в редакционной статье журнал «Scientific American» (перевод: ВМН, 1990, № 2, с. 62).

Можно выразиться сильнее: не просто трудно, а невозможно. В предыдущих частях мы не раз убеждались, что дарвинизм бессилен, едва лишь встают вопросы целостности. Однако биосфера, ни с чем не конкурируя, миллиарды лет поддерживает свои основные параметры - состав атмосферы, вод - это ли не свидетельство целостности?

Нам надо выяснить, когда эта целостность возникла, ибо первые ценозы, как уже сказано, биосферы не образовывали. Бернал простодушно помещал эобионты в ил и в почву, но это, как мы уже говорили, - образования, сделанные организмами.

Выветривание и размыв (эрозия) происходили на юной Земле несравненно быстрее, чем ныне: при отсутствии почв ничто не сдерживало буйства ветров и водных потоков. Ровная суша изобиловала мелкими водоемами, то и дело высыхавшими, а затем снова растекавшимися. Это означает, что противоположные условия, нужные для синтеза мономеров и для их полимеризации (“биопоэз по Фоксу”, п. 7-2), чередовались.

Столь же важен был повсеместный контакт трех фаз - твердой, жидкой и газовой. Это соединение трех фаз, сохранявшееся многие миллионы лет, называют эквилибросферой (слоем равновесия). Название неудачно: ведь на самом деле биопоэз требовал регулярного чередования противоположных условий. Ho сам контакт трех фаз был долгим, и введение понятия эк- вилибросферы проясняет многие вопросы биопоэза.

Вспомним, что первый ученый, рассуждавший о естественном возникновении жизни (Т. Вернет, п. 1-13) говорил именно о границе трех фаз. «Бульон» появился только в концепциях XX века, и, видимо, там и останется. (Впрочем, и в «бульоне» есть граница фаз - это оболочки коацерватов.) Аллен и Нельсон (их книга упомянута в п. 7-2), пишут:

«Формирование сравнительно устойчивой эквилибросферы (твердые вещества - жидкости — газы) происходит в первые несколько сотен миллионов лет ее существования».

Жизнь и поныне основана на процессах, идущих на границах фаз, только теперь эти границы, в основном, пролегают внутри клетки.