Глава 8. Гпавные черты процесса эволюции

Рождение жизни ныне принято видеть как появление в первых биоценозах (прогенотах раннего архея66) первых отдельных организмов, т.е. клеток. Мы будем придерживаться хронологии, данной на рис.

^ Три R, касающиеся ДНК, звучат в известных мне языках сходно (латинская основа), и “редактирование” тоже звучит сходно в разных языках, однако в английском слово the redaction почти вытеснено словом the edit, откуда и термин the RNA-editing.

^ Далее прямым полужирным шрифтом выделено первое упоминание геологических эпох и периодов. Cm. рис. 47.

так и тому конкретному пониманию этих факторов, которое известно нам под именем ламаркизма. Теперь понять эволюцию значило - узнать ее механизмы. Тех, кто ищет их в работе самого организма, будем называть физиологами. К сожалению, эволюционисты-физиологи, много думая о механизмах эволюции, мало озабочены изучением ее процесса.

Ламарк увязал идею Эразма с данными геологии и объявил активность живого основным фактором эволюции высших животных; растения же и низшие животные у Ламарка изменяются прямо под влиянием среды. Чарлз Дарвин уточнил таковое влияние (среда отсекает негодные случайные уклонения) и отбросил активность особи как нечто лишнее (на самом деле признав активность в форме избыточности размножения и изменчивости). Изменил он и роль времени: хотя время эволюции мыслится в дарвинизме (как и в ламаркизме) неограниченным, но само по себе оно тут ничего не значит, и если условия жизни не меняются, организмы должны оставаться неизменными, ибо дарвинизм целиком (ламаркизм лишь частично) видит эволюцию как цепь приспо-соблений организма к среде.

Парадокс в том, что задачу трансформистов решило лишь появление дарвинизма: факт изменения организмов в ходе истории Земли был признан наукой и обществом. Поэтому и процесс, и механизм эволюции стали понимать по Дарвину - как происхождение видов.

Для происхождения прочих таксонов (родов, семейств и т.д.) при таком строе мысли ни особого процесса, ни особого механизма не предлагается. Молчаливо предполагается, что все эти таксоны образуются в принципе так же, как и виды, т.е. путем многократных видообразований. Таким образом, видообразование выступает как основной акт эволюции. Далеко не все с этим согласны, и в следующем пункте мы к данному вопросу вернемся.

Геккель объединил Ламарка с Дарвином (активное приспособление и отбор) и дал новый способ понимания эволюции: понять ее - значит указать генеалогию (какой таксон от какого произошел). Так появились филогенетики, понимающие эволюционную науку как построение родословных древ. Их большинство, к ним относятся все дарвинисты, но в науке бытуют и другие подходы. Кратко говоря, они сводятся к поиску не родственных связей, а механизмов эволюции. (Это - главная тема книги [Лима].)

Кроме приспособления, в эволюции важны такие явления, как прогресс и разнообразие. Эти три феномена друг к другу не сводятся, хотя дарвинизм считает иначе. Понятие прогресса ввел Ламарк, а в основу морфологического учения его положили Бэр и Бронн (п. 2-10). Затем Берг, основатель номогенеза, вновь сделал прогресс главным эволюционным понятием.

Дарвин прогрессом почти не интересовался, тогда как Ламарка почти не занимало разнообразие, а Берга - приспособление. Легко догадаться, что реального понимания эволюции организмов можно ожидать только в рамках теории, которая рассмотрит все три феномена вместе (и рассмотрит, кроме эволюции таксонов, эволюцию сообществ, но о ней речь пойдет особо).

Пренебрегая физиологией, номогенез оказался односторонним, однако блестящий вклад его видится мне в том, что ясно показано - эволюция состоит в постепенном заполнении рефренных таблиц. Порядок заполнения клеток таблицы (ход эволюции) может быть различным. Для случая рефрена «Типы расчленения листа», рассмотренного в п. 6-3***, Мейен предлагал рисунок, показывавший невозможность выяснения конкретного пути, каким был достигнут данный тип сложного листа (рис.

“не ставят ли палеонтологи нереальную задачу: восстановить родство по ископаемым остаткам, которые утратили идеальную сторону информации, неизбежную при информационных процессах?” [Кудрин, с. 39].

Рис. 48. Возможные пути эволюции типов расчленения листа (по: Мейен, 1973). Одного итога можно достичь разными путями

Другой подход обычен для физиологов. К ним, кроме ламаркистов в указанном смысле (сторонников              собственной

активности особи как ведущего фактора эволюции) и жоффруистов (видящих основной фактор в изменении зародышей под влиянием среды), надо отнести и тех иммунологов, которые видят в иммуногенезе теплокровных модель эволюции. Главных заслуг физиологов я вижу две: на уровне организмов они указали схему приспособления, объяснившую, как приспособление возникает («свойства приобретаются поочередно»), а на уровне молекулярном - схему, объяснившую, как приспособление наследуется: при стрессе возникает              генетический              поиск;              он              лучше всего изучен в иммуногенезе.              Однако              есть              и              более              общая              (чем              стрессовая)              физиологическая схема

эволюции - расширение активности при снятии давления нормы.

Третий подход к эволюции предлагают физики:

«Наблюдаемый мир соткан из взаимодействий, все ими пронизано, все ими движется. Материя - это вещество плюс поля взаимодействий. Вещество состоит из молекул, молекулы - из атомов, атомы - из элементарных частиц, элементарные частицы представляют собой сгустки полей взаимодействий, так что вещество - это те же поля взаимодействий, только “сгустившиеся” и

приобретшие благодаря этому новые свойства» (Хайтун С.Д. Социум против человека.

Мы уже воспользовались данным подходом, когда вооружились понятием активности. He будем, однако, думать, что им всё решается.

Есть четвертый подход, холизм (от греч. холос - целый). Холисты - те, для кого понять эволюцию - значит осознать целостность эволюционного процесса, его системность. Конечно, о целостности (системности) говорят все, но приверженцы этого подхода кладут ее в основу всех своих рассуждений, тогда как остальные (большинство биологов) до сих пор рассуждают о приспособлении вида к изменениям среды (что с холистической точки зрения бессмысленно). Идею целостности настойчиво разъяснял Любищев (см. Mapacoe А.Н. Единство целого при свободе частей - метаидея А.А. Любищева // ЛЧ, 1992), но тогда еще не настал ее час.

Она и ныне понимается медленно и трудно. Хотя еще Геер, Соболев, Шиндевольф, Мейен и некоторые другие оперировали с эволюцией как с преобразованием флор и фаун, хотя экологи давно говорят об эволюции как о преобразовании экосистем, однако многим удобнее видеть два разных процесса: первичный - эволюцию таксонов, и вторичный, вытекающий из нее - перестройку экосистем. Почему вытекающий? Да потому, говорят эти ученые, что эволюция таксонов - цепь приспособлений организмов к среде, а эволюция экосистемы из этих приспособлений якобы и состоит.

Ho легко видеть, что это не так. Во-первых, среда может меняться мгновенно (при затоплении, вселении хищника, гибели источника пищи и т.п.), а если вид должен приспособиться к тому, что меняется быстрее, чем он сам, то называть его приспособление первичным нет смысла. А во- вторых, таксон от таксона лишь изредка отличается приспособительными признаками (и на этом строится систематика - см. гл. 10). Нужно искать другой, целостный, подход к пониманию процесса эволюции.

Повторяя многих мыслителей, Тейяр де Шарден более полувека назад заметил: физика, изучая элементарные взаимодействия частиц, видит мир как скрепляемый ими, т.е. снизу (так называемый редукционизм).

«Более полное наблюдение за движениями мира вынудит нас мало-помалу перевернуть эту перспективу, то есть открыть, что вещи держатся и держат друг друга лишь в силу сложности, сверху» [Тейяр, с. 45].

Прошло полвека, и теперь физики сами видят мир «сверху», т.е. третий и четвертый подходы соединились. Как биосфера, так и каждая ее экосистема непрерывно приспосабливается сама к себе (подобно тому как приспосабливается сам к себе ребенок и как приспосабливается каждый из нас к своим болезням). Это - примерно то, что называл подбором Богданов.

Кроме процесса приспособления к себе, экосистемная эволюция включает поиск и заселение организмами новых экологических ниш. Такая эволюция носит характер фрактального роста (п. 6-14), что ведет, в частности, к подобию медленных процессов быстрым.

Чаще всего холисты выступают в эволюционной литературе как глобальные экологи, но бывают и далекие от экологии, например виталисты.

Пятый подход - финалисты, т.е. те, кого занимают не столько родословные и механизмы эволюции, сколько тот финал, к которому она, по их убеждению, должна прийти (о финализме см. [Назаров, 2005]). Первым финалистом можно назвать Августина (п. 1-8), считавшего, что мир вступил в свою последнюю историческую эпоху, за которой последует Страшный суд. У него было много последователей; из них в данной книге мы говорили о Тейяре. Он видел эволюцию как процесс, направленный к заранее намеченной Богом (но отнюдь не страшной) конечной цели.

По сути, описание процесса эволюции зиждется на двух блоках данных палеонтологических и диатропических. Палеонтология указывает, в какой последовательности и в каких условиях жили организмы прошлого, ее данные наиболее объективны и надежны, но касаются лишь некоторых свойств некоторых вымерших организмов. Диатропика, наоборот, сравнивает любые организмы по любым свойствам, и потому сравнительный метод служит основным источником сведений о функциях древних организмов, но он бывает обманчив (п. 5-16). Нужно сочетать оба блока, а они, увы, часто друг другу противоречат.

Итак, есть много способов понимать процесс эволюции. Что касается ее механизмов, то они, насколько они мне понятны, собраны в части 2.