Основные темы и герои

При такой методологии вполне понятен выбор Майром основных тем и героев своих публикаций. В их число попадали, естественно, проблемы, интересовавшие Майра как систематика, биогеографа и эволюциониста, а также ученые прошлого, способствовавшие их прогрессу.

Первой публикацией Майра по истории науки стала статья о приверженце естественной теологии, священнике и орнитологе Б. Альтуме и о его концепции территориальности (Мауг, 1935). Уже в ней проявились некоторые особенности Майра как историка. Во-первых, он провел современную экспертизу оригинальных сочинений автора с целью сделать их доступными для понимания современного читателя. Во-вторых, он выделил ключевой стимул создания Альтумом труда «Птица и ее жизнь», возникшего в середине XIX в. не только в результате собственных наблюдений в природе, но и как реакция на сентиментальный и антропоморфический труд А. Брэма «Жизнь птиц». В-третьих, Майр основное внимание уделил современному значению труда Альтума, не обсуждая теологический контекст создания и звучания этой работы. В то время такой подход был принят в историко-научном сообществе, но в наши дни он вряд ли может быть одобрен, так как сейчас принято обсуждать суть работ в рамках научно-религиозного взаимодействия условий их подготовки и написания. Наконец, обсуждение труда Альтума используется Майром как повод для демонстрации неверности современных определений ареала и территориальности .

В итоге, Майр предложил собственное определение этих понятий, согласно которому территориальностью называется участок, занятый самцом, который защищает его от вторжений других самцов данного вида и в пределах которого он чувствует свое превосходство как хозяина над соперниками. Таким образом, как справедливо подчеркивает Р.

• В том же духе были выдержаны и последующие историко-на- учные публикации, которые были посвящены историческому осмыслению различных проблем биоразнообразия, изменчивости и наследственности, эволюции, поведения животных, росту знаний в этих областях биологии, а также различным аспектам дарвиновской революции (Мауг, 1980а, 1982с, 1992а, b, 1995Ь, с) в корреляции с господствующими философско-религиозными и политическими концепциями эпохи (Мауг, 1990b; Мауг, 1992 с).

В 1940-х гг. Майр все чаще вставлял исторические экскурсы в свои орнитологические и эволюционные труды, но опубликовал только две исторические заметки о концепции вида (Мауг, 1940; 1946). В них он старался показать, какой специфический вклад внесли различные отрасли биологии (цитология, генетика, экология, биогеография, палеонтология и таксономия) в познание эволюции птиц и насколько необходимо для понимания видообразования синтезировать созданные в их рамках отдельные концепции. Для этого он считал полезным, чтобы каждый орнитолог владел теоретическими знаниями и методологией различных биологических дисциплин.

В 1954 г. Майр опубликовал краткую рецензию на обширную книгу одного из протагонистов эволюционного синтеза в Германии В. Циммермана «Эволюция. История ее проблем и их познания», в которой писал, что если бы ему пришлось писать такую книгу, то он, прежде всего, показал бы, как формировался эволюционный синтез (Мауг, 1954Ь: 57). Эту задачу он попытался реализовать в своих последующих исторических статьях и книгах, опубликовав уже в следующем году статью об английском энтомологе- систематике К. Жордане, давшем в начале XX в. одно из первых определений биологического вида и доказывавшем его реальность в природе (Мауг, 1955). Жордан показал, что каждый вид замкнут в репродуктивном отношении и отличается от других не только внешними морфологическими, но и биологическими (вокализацией, сезонностью, экологическими предпочтениями и т.'д.) признаками.

1959 г., когда отмечался 100-летний юбилей теории естественного отбора, стал годом триумфа дарвинизма и был отмечен рядом международных конференций в разных странах, важнейшей из которых была международная конференция в Чикаго. Ее участники, практически все крупнейшие биологи-эволюционисты мира, провозгласили окончательную победу теории естественного отбора в биологии. Центральной фигурой на этой конференции был Майр. Он опубликовал ряд статей, посвященных дарвиновским предшественникам. В них он подверг ревизии устоявшиеся взгляды на труды первых эволюционистов Ж.-Б. Ламарка (Мауг, 1972а), Дарвина (Мауг, 1959b) и их противника Ж.Л. Агассиса (Мауг, 1959а). Под его редакцией и с его введением вышло в свет факсимильное издание книги Ч. Дарвина «Происхождение видов» (Мауг, 1963b), а в 1975 г. обновленная Штреземанновская «Орнитология от Аристотеля до сегодняшнего дня», к которой он написал обширное добавление из истории американской орнитологии (Мауг, 1975).

В большой статье о Ж.Л. Агассисе впервые в полном блеске проявились талант Майра как автора научных биографий и его умение оценить реальный вклад ученого в развитие биологии, вопреки сложившимся стереотипам. Он указал, что теоретические взгляды Агассиса, изложенные во вводных главах «Вклада в естественную историю Соединенных Штатов Америки» (Agassiz, 1857), было бы грубейшей ошибкой рассматривать лишь как анахронизм и философские спекуляции, окрашенные в теологические тона. Благодаря своей феноменальной памяти, знанию языков и удивительной широте научных взглядов Агассис превратил главы в наиболее полные сводки тогдашних знаний по эмбриологии, палеонтологии, систематике, биогеографии. В своем споре с эволюционистами Агассис «опирался не на худшие аргументы» (Мауг, 1959а: 182), став, в конечном счете, «жертвой собственного образования». Впитав в молодости дух Ж. Кювье с его подчеркнутым эмпиризмом, теорией постоянства видов и глобальных катастроф и ненавистью к теоретизированию, Агассис не смог воспринять перемены, произошедшие в биологии в конце 1850-х гг. Как типичный представитель немецкой естественной истории, Агассис, с одной стороны, отличался поразительной скрупулезностью в исследованиях, преданностью фактам и наблюдениям, а с другой стороны, приверженностью к натурфилософии, теологии и телеологии, провиденциализму, эссенциализму, типологизму, к целостному взгляду на природу как результат неких творческих сил, вынесенной из эмбриологии убежденностью в запрограммированности, целестре- мительности процессов развития.

Майр подчеркивал, что установка Агассиса на синтез эмпиризма с идеализмом не помешала ему сделать ряд важных обобщений, в том числе и сыгравших важную роль в победе идеи эволюции в биологии. Исследование по ископаемым рыбам, внедрение метода тройного параллелизма при построении естественной системы, учение о пророческих и синтетических типах, предложенные критерии совершенства животных и установление прогрессивного ряда в истории позвоночных, онтогенетическая концепция эволюции и т. д. — все это было использовано в трудах Ч. Дарвина и создателей других эволюционных дисциплин, которые черпали у Агассиса палеонтологические и эмбриологические доказательства эволюции (Колчинский, 1994: 57). Важно отметить, что во многом благодаря Майру вновь пробудился интерес к этому несправедливо забытому швейцарско-американскому естествоиспытателю, и в последующие десятилетия Агассису были посвящены десятки работ ихтиологов, палеонтологов и историков науки.

Весьма поучительна попытка Майра прересмотреть без предубеждений и эмоций эволюционные взгляды Ж.-'Б. Ламарка (Мауг, 1972: 55). К этому его побудили как претензии молекулярных биологов объяснять причины биоразнообразия без учета влияния внешних условий на формирование фенотипа, так и окончательное решение проблемы наследования приобретаемых признаков. До этого все дискуссии о творчестве Ламарка носили односторонний характер, так как преследовали цель выяснить, был ли он прав или, напротив, ошибался в своих суждениях о механизмах эволюции, и, соответственно, дать положительную или отрицательную оценку всей его концепции, подчеркнуть ее оригинальный или эпигонский характер, связав с натурфилософскими представлениями века Просвещения.

Победа селекционизма в вековом споре с ламаркизмом, по мнению Майра, позволила объективно оценить вклад великого французского натуралиста в развитие биологии, где только «работы в области систематики беспозвоночных обеспечили ему почетное место во все времена» (Мауг, 1972: 90). Самое удивительное в судьбе Ламарка, что его достижения огромны там, где его суждения расходились с «духом времени» (защита эволюционизма или униформизма), а основные ошибки связаны с принятием общепризнанных тогда идей (наследование приобретаемых признаков, прогрессионизм). Майр полагал, что сам Дарвин недооценил роль Ламарка в подготовке того интеллектуального климата, в котором стала возможна идея эволюции в форме концепции естественного отбора. Фактически униформизм, который Дарвин усвоил от

Ч.              Лайеля, в свою очередь был заимствован последним от Ламарка (Gillispie, 1959, 1996). Огромное значение для успеха дарвинизма имела не только поднятая им во всей ее сложности проблема эволюции, но и его соображения об эволюционном значении адаптации, внешней среды и длительности времени. Наконец, Ламарк был первым, кто заявил о происхождении человека от обезьяны.

Ламарку не удалось создать свою школу во время господства в биологии креационизма, катастрофизма и эссенциализма. Его труды отягощали идеи, оказавшие впоследствии негативное воздействие на развитие эволюционной теории. Его идеи упражнения и неупражнения органов, прямого влияния внешней среды, внутренне присущей организму тенденции к совершенствованию впоследствии были воспроизведены во многих недарвиновских и псевдо- дарвиновских концепциях эволюции, включая лысенкоизм.

Майр показал, что занятия ископаемыми и современными моллюсками оказали решающее влияние на формирование идей Ламарка об изменчивости видов и градуальном филогенезе. Однако, поскольку Ламарку не удалось найти реальных доказательств перехода одного вида в другой ни среди растений, ни среди животных, это побудило его подойти к проблеме вида с релятивистских позиций и в период доминирования представлений о.неизменности видов с момента сотворения встать на позицию их абсолютной изменчивости под влиянием внешних факторов и принципа градаций. Его эволюционная теория, по мнению Майра, была прекрасным примером теоретического построения, не подкрепленного фактическими данными, что объяснялось, прежде всего, его неожиданной переквалификацией в зрелом возрасте из ботаника в зоолога. Довольно быстро Ламарк убедил себя и своих учеников в том, что изучение беспозвоночных может дать больше для понимания животных, чем демонстрация признаков высших млекопитающих. Однако слабое развитие систематики беспозвоночных, представление о простоте их строения, зависимости их изменчивости от внешних факторов и отсутствие палеонтологических доказательств вымирания моллюсков, ставших предметом особого внимания Ламарка, оказали решающее воздействие на формулирование его основных идей о происхождении и эволюции организмов, изложенных в «Философии зоологии».

Этот новый подход к творчеству Ж.-Б. Ламарка успешно развивался в трудах одного из учеников Майра Р. Бурхардта (Burk- hardt, 1970, 1972). Позднее, оценивая Майра как историка науки, Бурхардт писал о том, что существуют явные параллели между ла- марковской защитой зоологии беспозвоночных как важнейшей отрасли зоологии в трактовке эволюции и борьбой Майра за утверждение ключевого значения систематики, полевых исследований, орнитологии, экологии и т. д. для «возникновения эволюционного синтеза» (Burkhardt, 1994: 376). Обращение к творчеству Ламарка было для Майра в первую очередь средством при помощи исторических аргументов противостоять генетикам и молекулярным биологам в претензии на ведущую роль в изучении эволюции, а следовательно, на первоочередное финансирование своих работ.

Хотя центральное место в историко-научном творчестве Майра с начала 1970-х гг. постепенно заняла дарвиновская революция и ее продолжение в период создания СТЭ, он не забывал других авторов, обращаясь неоднократно к исследователям, сыгравшим важную роль в познании ключевых проблем биологии. В качестве примера можно привести его статью о Й. Кёльрейтере (Мауг, 1986), выдающемся немецком ботанике XVIII века, директоре Академического ботанического сада в Санкт-Петербурге и члене Императорской Академии наук и художеств, который после отъезда из России опубликовал книгу «Предварительные сообщения о некоторых опытах и наблюдениях, касающихся пола растений» и три «Продолжения...» к ней (1763-1766), подведя итоги проведенных им в Санкт-Петербурге исследований. Кёльрейтер сообщил о получении более 60 гибридных форм между 22 видами растений и дал их классификацию, ввел метод взаимных скрещиваний, установил роль пыльцы и рыльца в процессах оплодотворения, описал участие насекомых в опылении цветка и способствовал выяснению взаимных адаптаций насекомых и растений, заметил явление дихогамии, наметил классификацию способов опыления и изучал раздражимость у растений. Эти труды оказали заметное влияние на развитие эмбриологии и генетики растений. Характерно, эти успехи Кёльрейтера, опередившего свое время и считавшегося одним из главных предшественников Г. Менделя, Майр, как обычно, объясняет тем, что ему удалось в своем творчестве комбинировать натуралиста-наблюдателя и экспериментатора, а также освободиться от теорий того времени. Будучи индуктивистом, он не воспринял ни одну из доминировавших тогда гипотез наследственности, что позволило ему установить ряд закономерностей в наследственной изменчивости гибридов и при реципрокных скрещиваниях.

Особое внимание в творчестве Майра занимала история генетики, отношение к которой у него было достаточно противоречиво, так как многие современные генетики стремились принизить роль полевых и музейных работ. Вот почему Майр не раз отмечал, что лучшие работы об этой отрасли знания написаны не генетиками, а историками науки. Объяснение этому он находил в том, что каждый исследователь, принадлежа к определенной научной школе, как правило, не способен дать объективный анализ конкурирующих взглядов и концепций (Мауг, 1973: 127). Хорошее историконаучное исследование предполагает воспроизведение общей интеллектуальной среды, в рамках которой решалась та или иная проблема, а такая реконструкция чаще всего оказывается не под силу узкому специалисту. Насколько важен в исторических работах учет общего научного фона и социально-культурной среды, а также беспристрастный анализ конфликтующих научных школ и стилей мышления, Майр показал на детальном разборе книг Р. Ол- би «Происхождение менделизма» (1966) и В. Провайна «Происхождение теоретической популяционной генетики» (1971).