Малярийные паразиты

Малярия, или перемежающаяся лихорадка. С давних пор человечеству были известны изнурительные болотные, или перемежающиеся, лихорадки, приурочен

ные к местностям, изобилующим стоячей водой, и особенно сильно свирепствовавшие в странах с более теплым климатом.

В еще сравнительно недавние времена — почти до конца XIX века — распространение болезни приписывалось «нездоровому климату» сырых, «лихорадочных» местностей, главным образом «вредным испарениям», или «миазмам», поднимающимся от болот. Отсюда и возникло ставшее теперь общеупотребительным итальянское название малярия, дословно означающее «дурной (т. е. вредный) воздух».

В таких стяжавших себе дурную славу местностях малярия годами мучит людей, доводя их до полного истощения и преждевременной смерти. Трудно себе и представить неисчислимые потери, которые несли народности, попадавшие в очаги малярийных заболеваний. Так, например, в Индии в конце прошлого столетия на долю малярии приходилось до 40% всех смертных случаев. При этом во многих тропических странах было замечено, что туземцы все же оказываются менее восприимчивыми к малярийной инфекции, чем европейские переселенцы. Это значит, что в данной области в течение многих столетий происходило вымирание людей, более подверженных заболеваниям и менее выносливых, и что здесь могли уцелеть и продолжить свой род только люди с организмом более стойким против этого стихийного бедствия.

Старинная медицина была бессильна перед малярией, и в средние века испуганному воображению людей лихорадки представлялись в образе двенадцати пли девяти сестер — крылатых дев с распущенными волосами, а избавления от них искали в магических заговорах или в небесной помощи архангела Михаила и святых Сисинии и Фотинии.

Только в XVII столетии испанские завоеватели узнали от туземцев Южной Америки о целебных противолихорадочных свойствах горькой коры хинного дерева, произрастающего по горным склонам в Перу и в других прилегающих странах. Хинная корка, а позднее вырабатываемый из нее лекарственный препарат хинин получили широкое распространение в медицинской практике и в общем давали хорошие результаты, хотя до конца прошлого столетия у врачей не было ясного представления о природе перемежающихся лихорадок и о причинах заболевания *.

Правда, еще сто лет назад, в 1861 году, русский военный врач Г. Ф. Л о г и н о- в и ч обнаружил в крови больных малярией темные тельца, впервые применив микроскоп для диагностики малярии, которую он и назвал «чернокровием». Через десять лет, в 1871 году, доктору Щеглову удалось проследить под микроскопом уже самый ход изменений, происходящих в красных кровяных тельцах больного, но самая природа этих изменений (выражающих, как мы знаем теперь, различные фазы развития малярийных плазмодиев) еще не была разгадана. В 1879 году возбудителя малярии видел и описал доктор В. И. Афанасьев. Вскоре, в 1881 году, французский врач JI а в е р а и дал более подробное описание малярийного паразита и развития его в крови человека; работа Лаверана получила широкую известность, и до недавнего времени открытие возбудителя малярии, получившего первоначально имя Haemamoeba 1а- veranii («кровяная амеба Лаверана»), связывалось в литературе с именем этого автора.

Итак, возбудитель болезни был найден, но пути заражения все еще оставались не выясненными в течение целого ряда лет; предполагалось, что больной мог получить возбудителя болезни либо через носящиеся в воздухе «миазмы», либо через питьевую воду.

Позднее тот же Лаверан, а за ним и другие врачи, изучавшие малярию, высказали мысль, что эта болезнь, по всей вероятности, передается от одного человека к другому через посредство какого-нибудь кровососущего насекомого, и, наконец, — уже в начале текущего столетия — итальянскому профессору Г р а с с и удалось выяснить, что переносчиками малярии оказываются комары из рода анофелес, и проследить весь цикл развития малярийного паразита.

Таким образом, с начала XX века борьба с малярией получила твердую научную основу и тогда в сравнительно короткое время могла достигнуть больших успехов.

Ход развития малярийного плазмодия. Оказалось, что возбудитель малярии—малярийный плазмодий— передается человеку исключительно через укусы комаров, принадлежащих к роду анофелес (см. рис. 245), и притом только в тех случаях, если такой комар сам был заражен малярийным плазмодием, насосавшись где-нибудь крови малярийного больного.

В организм человека возбудители малярии попадают.вместе со слюной зараженного комара анофелеса ввп- де тонких веретеновидных клеточек — так называемых спорозои- тов (рис. 40,              1). Кровеносная

система разносит спорозоиты по всему телу, и часть их через печеночную артерию попадает в печень и там внедряется в печеночные клетки (рис. 40, 2—9)\ это пока еще скрытый период малярии, когда зараженный человек еще не ощущает приступов лихорадки.

В клетках печени паразиты разрастаются, а затем распадаются на мелкие дольки — м е р о з о и т ы, которые попадают в общее кровяное русло и уже в таком виде внедряются в красные кровяные тельца — эритроциты. Внутри эритроцита паразит изменяет свои внешний вид (рис. 40, 10—15) и становится похожим на амебу (отсюда и его старое название «кровяная амеба»). Он заполняет собой весь объем пораженного им кровяного тельца, а затем дробится сразу на мелкие дольки — мерозоиты (рис. 40, 16). Тогда кровяные тельца, в которых

развивались паразиты, окончательно разрушаются, молодые мерозоиты попадают в кровяную жидкость (рис.

Так в крови больного одни поколения плазмодиев сменяются другими, вызывая периодически повторяющиеся приступы «перемежающейся лихорадки», и этот процесс может продолжаться в течение многих лет, пока больной не излечится от своего недуга. Однако некоторая часть малярийных плазмодиев, разросшихся внутри эритроцитов, не приступает к дроблению, а превращается в особые «полулунные тельца» (рис. 40, 17—20), и дальнейшее развитие их пока приостанавливается.

Развитие плазмодия в теле анофелеса.

Если теперь крови больного малярией насосется обыкновенный комар (с короткими щупальцами у основания хоботка), то все малярийные паразиты переварятся в его кишечнике; поэтому обыкновенные комары, хотя досаждают нам своими укусами, не могут заразить нас малярийными паразитами. Если же кровь больного попадет в кишечник комара анофелеса (с длинными щупальцами), то здесь развитие малярийных паразитов пойдет дальше (рис. 40, 20—27).

Из полулунных телец, попавших в кишечник анофелеса, образуются клетки двух родов: из одних мужские (микрогаметы), из других женские (макрогаметы). Происходит слияние мужских клеток с женскими (рис. 40, 21—22), и после этого оплодотворенные женские клетки внедряются в стенки кишечника комара, разрастаются там и, наконец, распадаются на множество уже знакомых нам продолговатых клеточек — спорозоитов. Эти клеточки снова попадают в кровь комара, а затем в его слюнные железы (рис. 40, 26-27).

Если теперь такой зараженный ма- лярийными паразитами и по-своему болеющий комар анофелес вонзит свой хоботок в тело здорового человека,

он вместе со слюной введет в кровь и возбудителей болезни:              человек              заболевает

малярией.

Борьба с малярией. Таким путем происходит передача заражения от человека к комару анофелесу и от него к другому человеку.

Развитие комаров происходит в стоячей воде — в прудах, озерах и болотах; поэтому комаров особенно много бывает в сырых и болотистых местностях и поэтому в таких именно районах особенно свирепствует малярия— «болотная лихорадка». Самки комаров откладывают яички на поверхность воды. Из яичек выходят маленькие личинки, которые живут в воде, но дышат атмосферным воздухом и потому держатся у самой поверхности, выставляя наружу отверстие своей дыхательной трубки (см. рис. 248). Подросшая лцчин- ка превращается в куколку, имеющую форму запятой (см. рис. 249) и также дышащую атмосферным воздухом. Наконец из куколки вылупляется взрослый комар; сначала он сидит на легкой пустой куко- лочной шкурке, из которой только что выбрался и которая плавает на воде, а потом, когда его покровы окрепнут, комар улетает.

Конечно, самое действенное средство для борьбы с малярией — это осушка болот и засыпка ненужных прудов, в которых развиваются личинки комаров. Но если стоячего водоема нельзя уничтожить, тогда для борьбы с комарами применяются другие способы. Пользуясь тем, что личинки и куколки комаров нуждаются в атмосферном воздухе, по поверхности пруда разбрызгивают нефть или керосин. Эти жидкости не смешиваются с водой и тончайшим слоем расплываются по поверх

ности. Тогда отверстия дыхательных трубочек у личинок и куколок, поднявшихся наверх, попадают в слой нефти или керосина и эти личинки и куколки погибают. Такой способ борьбы с комарами применяется чаще всего и называется неф- теванием водоемов.

В странах с теплым климатом (в частности, в наших закавказских и среднеазиатских республиках) для уничтожения комаров в прудах и озерах, поселяют маленькую тропическую рыбку гамбузию, вывезенную с Антильских островов.

Конечно, осушка и нефтевание водоемов или заселение их гамбузией уничтожают не только комаров анофелесов, но и всех других комаров, которые так сильно досаждают своими укусами и человеку и животным. Таким образом, все эти мероприятия, направленные в первую очередь против распространения малярии, в то же время способствуют и общему улучшению жизненных условий в сырых и болотистых местностях.

Особенно показательным в этом отношении примером может служить Черноморское побережье Кавказа, по которому в настоящее время почти непрерывной цепью тянутся здравницы, дома отдыха и туристские базы, ежегодно привлекающие сюда сотни тысяч трудящихся с различных концов нашего Союза. А между тем всего лишь сотню лет назад в военном укреплении на месте нынешнего Адлера за пять лет от малярии вымер весь гарнизон численностью в 922 человека. За один только 1845 год в войсковых частях по всей черноморской линии было убито в стычках с горцами 18 человек, а погибло от болезней — главным образом от малярии или на почве вызванного малярией ослабления организма — 2427. Неменьшая смертность свирепствовала и среди проникших туда вслед за русскими войсками мирных переселенцев. «В Абхазии, среди самой роскошной, но безлюдной природы, я видел целые кладбища и русских и немецких переселенцев, совершенно вымерших здесь в течение 8— 10 лет от малярии» — так писал уже в начале XX века один из русских натуралистов.

Современные простейшие — особая ветвь развития животного мира

Сложность строения простейших. На

примере инфузорий видно, насколько сложное строение имеют некоторые из так называемых «простейших» животных: мы можем называть эти организмы «простейшими» только в том смысле, что их тело образовано одной-единственной клеткой. Однако ее отдельные части имеют неодинаковое строение и несут различные жизненные отправления, подобно различным органам в теле высших животных.

Но даже если взять не инфузорию, а гораздо более простой по своему строению организм — амебу, то и здесь перед нами не просто отдельный комочек живого вещества, а тело, в котором есть обособленное от протоплазмы ядро; вдобавок это ядро имеет не менее сложное строение, чем ядра в клетках многоклеточного организма

Современные простейшие — измененные потомки древних форм. Сравнительная сложность строения современных одноклеточных животных показывает, что их нельзя считать какими-то первичными организмами, в точности похожими на те древнейшие живые существа, которые впервые появились на Земле миллиарды лет назад. Кроме того, всякий организм должен быть приспособлен к тем условиям, в которых он живет (так как иначе он погибнет), а первые организмы появились на Земле при таких условиях, которые должны были сильно отличаться от наших современных. В ту эпоху на Земле был совсем иной климат, иной состав атмосферы, вокруг первичных организмов не было того многообразия животного и растительного мира, с которым теперь приходится сталкиваться каждому живому существу. Наши современные простейшие — это измененные потомки древних простейших организмов, прошедшие такой же длительный путь исторического развития, как и все остальные живые существа: ведь еще в середине прошлого столетия опыты великого французского натуралиста Пастера доказали, что в современных условиях никакого «самозарождения» организмов не происходит.

Зависимость современных простейших от окружающих их современных условий, которых не было в прежние периоды истории Земли, особенно ясно видна на паразитических формах. Так, например, малярийные плазмодии, по простоте своего строения напоминающие амебу, могут жить только в крови человека и в организме комаров из рода анофелес. Значит, эти простейшие организмы в их современном виде могли появиться на Земле только тогда, когда уже существовал человек или его ближайшие родичи и когда среди двукрылых насекомых выделился род анофелес, а это произошло только к началу новой эры. До этого времени человеческих малярийных паразитов существовать не могло, а существовали какие-то другие формы простейших, которые были их предками.

Ископаемые простейшие. О том, что простейшие имеют свою историю, свидетельствуют ископаемые остатки древних форм, живших в прежние геологические эпохи и теперь уже не существующих.

Так, среди известняков, отложившихся еще в древнюю, или палеозойскую, эру, встречаются такие, которых несведущие люди принимали за «окаменелую рожь» или за «окаменелый ячмень». На самом деле такие известняки образовались не из окаменелых хлебных зерен, а из известковых раковинок крупных морских корненожек фузулин, которые вымерли уже в конце древней эры (рис. 41,Л).

Еще более крупные многокамерные корненожки — нуммулиты (рис. 41,Б) — жили в морях в самом начале новой эры; их закрученные спиралью раковины имели величину 15-копеечной монеты, а некоторые более редкие формы достигали даже 16 см в поперечнике (нуммулитовые известняки встречаются у нас в Крыму и в Армении). Однако до нашего современного геологического периода эти гигантские формы простейших не дожили, хотя в Северном Ледовитом океане и теперь

А — фузулины; Б — нуммулиты.

живут очень крупные многокамерные корненожки, достигающие в поперечнике 15 мм.

Жизненные преимущества одноклеточного строения. Вообще среди современных простейших очень мало крупных форм, заметных простым глазом: огромное большинство их — отдельно живущие клетки микроскопически малых размеров. Эта особенность одноклеточных животных имеет свои выгодные стороны, свои жизненные преимущества.

Подобно тому как в лесу вместе с крупными деревьями уживаются мхи и лишайники, так и в водоемах простейшие организмы благодаря своим ничтожно мелким размерам уживаются рядом с более крупными животными высших групп: те и другие не мешают друг другу. Высшие животные не могут оставить простейших без пищи, так как простейшие питаются такими мелкими частицами, какие не в состоянии использовать животные крупных размеров. Вместе с тем сами простейшие по своим микроскопическим размерам могут служить добычей только для очень мелких животных; более крупные хищники для них безопасны.

Далее, опять-таки благодаря своим мельчайшим размерам и способности одеваться цистой, простейшие легко расселяются по таким временным водоемам, как придорожные канавы, застоявшиеся

лужи, углубления, оставленные копытами животных. Конечно, животные высших типов (например, рыбы) по таким «водоемам» расселяться не могут.

Наконец, многие простейшие оказались хорошо приспособленными к обитанию в теле различных животных, куда они легко проникают благодаря своей незаметности (чаще всего попадают вместе с пищей) .

При благоприятных температурных условиях (22—24° С) и достаточном питании инфузории-туфельки делятся через каждые 8—12 часов; иначе говоря, число наличных инфузорий удваивается в 2— 3 раза в сутки. Ясно, что ни одно из высших животных не может сравниться с простейшими по быстроте размножения, в самые короткие сроки восстанавливающей тот уроп, который причиняют им всякого рода хищники и прочие гибельные для них обстоятельства.

Таким образом, простейшие — изменившиеся потомки древнейших одноклеточных организмов — при своем одноклеточном типе строения оказываются и в современной природе наряду с организмами высших групп хорошо приспособленными к тем условиям, в которых им приходится жить. Они распространены повсюду и образовали огромное многообразие форм: зоологи еще недавно насчитывали около 15 000 современных видов простейших. Теперь, когда исследователи добрались уже до самых глубин океана и обнаружили и там присутствие жизни, эта цифра, вероятно, окажется значительно преуменьшенной.

Благодаря своей огромной численности и ничтожной величине простейшие занимают важное место в общей жизни природы.