. Методологическое значение решения проблемы органической целесообразности
Вопрос о соответствии живых организмов условиям их существования (гармония организма и среды — «органическая целесообразность») давно интересует философов и биологов. Аристотель, поставив вопрос «ради чего создан орган?», пытался ответить на него, опираясь на принцип «causa finalis» («конечной причины»); он усматривал наличие в природе некой «цели», которой подчиняются все проявления жизни.
Такой телеологический (от греч. telos — цель, результат) подход к явлениям живой природы в додарвиновский, метафизический период развития биологии был господствующим. Натуралисты и на турфилософы разных эпох (Гарвей, Рей, Сваммердам, Боннэ, Линней и др.) посвя-щали исследования раскрытию результатов «конечной цели». Телеология долго удерживала свои позиции в биологии и была тесно связана с теологией (от греч. teos — бог). Основная суть теологии сводилась к признанию целе-сообразности установленных порядков. Считалось, например, что кошки созданы для того, чтобы пожирать мышей, и мыши, чтобы быть пожираемыми кошками. Мно-гие прогрессивные мыслители, будучи не в силах научно опровергнуть такое объясне-ние, стали на путь отрицания объективного характера целесообразности в живой при-роде (например, Ф. Вольтер, Г. Гейне). В качестве иных, недарвиновских механизмов возникновения целесообразно-сти в отечественной литературе конца 40-х — начала 50-х годов XX в. выдвигались гипотезы «адекватно приспособительного изменения», «прямого приспособления», «переделки природы путем ассимиляции условий». Гипотезы адекватного ответа организма на воздействие внешних условий давно известны в науке и идут от взглядов Ж. Ламарка. В качестве одной из предпосылок своей концепции эволюции Ламарк (1809) выдвигал принцип, позднее получивший название «наследования благо-приобретаемых свойств». Некоторое рас-пространение гипотезы «наследования бла-гоприобретаемых свойств», возможно, объ-ясняется кажущейся логической неизбеж-ностью принятия ее для объяснения процес-са органической эволюции. «Или существу-ет наследование приобретенных признаков, или нет эволюции»,— заявлял известный английский философ и натуралист конца XIX в.
Г. Спенсер. Однако не «наследование приобретаемых свойств», а приобретение наследственных свойств (мутационная изменчивость под контро-лем отбора) необходимо и достаточно для объяснения адаптивного преобразования живых систем и возникновения биологической целесообразности. Итак, современная теория эволюции в корне подрывает телеологическое мировоззрение, заменяя «конечную причину» («causa finalis» метафизики) причиной естественной, деятельной («causa efficientis»). Биологическая гармония (совершенство и приспособленность), обнаруживаемая в органическом мире, не привнесена свыше и не может быть поэтому доказательством существования высшего духа; она результат естественного материального процесса эволюционного развития. Всякое, самое сложное и тонкое приспособление в живой природе возникает в процессе эволюции путем отбора и исторически развивается через устранение организмов — носителей неприспособленных вариантов в данных условиях существования. Приспособление — результат не «внутренней способности» организмов изменяться в соответствии с условиями среды, а процесса отбора, устраняющего неприспособленных.? Микроэволюционные процессы, протекающие в популяциях, могут приводить к возникновению новых видов — центральному и важнейшему этапу эволюции живого на Земле. С появлением нового вида исчезает возможность нивелировки, сглаживания различий, достигнутых в процессе микроэволюции отдельными популяциями и их группами. Прекращение нивелировок путем устранения скрещиваний определяет возможность возникновения того многообразия органических форм, которое наблюдается в природе. 12.1.