5-11* Физиологический стресс (эвстресс)

Аршавский, ученик Ухтомского, до последних дней своей динной жизни считал долгом напоминать о ведущей роли доминанты и стресса.

Собака, лишенная передних лап, вырастает похожей на кенгуру, а значит, изменение образа жизни может порождать облик, характерный для совсем иных животных, даже - иного отряда.

Наиболее наглядны опыты с крольчатами. Кролик похож на зайца, но впечатление обманчиво, недаром их относят к разным родам. Кролик малоподвижен и при опасности спасается в нору, а заяц - бегством. Это отражается в их внешнем облике, и в их физиологических параметрах. Аршавский заставлял крольчат подолгу плавать, и они, вырастая, обретали заячий облик (рис. 29) - настолько, что не могли спариваться с обычными кроликами.

Рис. 29. Кролики: снизу - обычный, сверху - зайцеобразный (выросший в условиях физиологического стресса) (по: [Аршавский, 1982])

Менялась в сторону заячьей и их физиология (например, параметры крови). Налицо адаптивная модификация, т.е. ненаследственное полезное изменение. Здесь мы вновь видим параллелизм наследственного и прижизненного, на что указывали Балкашина (п. 7) и многие другие.

Вот к чему ведет избыточная двигательная активность. По Аршавскому, именно она движет эволюцию: взросление в состоянии регулярного умеренного стресса изменяет физиологию, а через нее строение.

В 1960-х годах советские физиологи дружно заявили, что под словом «стресс» у Селье скрываются два совсем разных процесса: физиологический (умеренный) и патологический стрессы. Первый - основа процессов приспособления и развития, а второй - основная причина болезней.

Пример с тем же холодом: все мы знаем, что на холоду можно простудиться и заболеть, но краткое погружение в холодную (а иногда и в ледяную) воду - лучший и простейший способ закалки организма.

Конечно, все эти изменения ненаследственны, и крольчонок, родившийся от “зайца", вырастет, если его не купать, обычным кроликом, но разве не удивительно, что столь сильное различие получено в одно поколение, одним лишь различием способов воспитания? Выходит, что “заячьи” черты в кролике уже есть, их надо только выявить (это Аршавский сумел) и наследственно закрепить - этого Аршавский, будучи физиологом, а не генетиком, даже не пробовал, ибо для этого нужна другая лаборатория, другие методы, другая квалификация сотрудников.

Чуть позже в Ростове Л.Х. Гаркави и ее коллеги выявили в физиологическом стрессе две стадии, которые были названы активацией и тренировкой. Различие их прежде всего в том, что стадия тренировки доступна всем, тогда как активация более полезна и действенна для молодого организма. Она-то и ответственна за механизм холодового закаливания по Аршавскому (Гаркави Л.Х., Квакина Е.Б., Уколова М.А. Адаптационные реакции и резистентность организма. Ростов н/Д., 1979).

Вижу недоумение читателей - если изменения ненаследственны, причем тут эволюция? В сущности, вопрос - не к физиологу, а к генетику, и если генетикам неинтересно, почему преобразование организма в опыте так похоже на его изменение в ходе эволюции, то тем хуже для них. Аршавский не мог ставить генетических опытов (в 1980 г. его непостижимым образом уволили на пенсию из Института нормальной физиологии, тем самым прекратив даже его обычные физиологические опыты), но вопрос его, конечно, занимал, и в 1985 году он изложил следующие свои соображения (Аршавский И.А. К обоснованию принципов и задач эволюционной физиологии // Журнал эволюц. биохимии и физиологии. 1985, № 2). В «теории стабилизирующего отбора» Шмальгаузена (п. 4-14*) отбираются не мутации, а адаптивные модификации. Как они становятся наследственными, никто не объяснил, а суть как раз тут.

В пояснение мысли Аршавского сошлюсь на зоолога и палеонтолога М.А. Шишкина. Он привел примеры эмбрионизации у позвоночных:

«образование мозолей у млекопитающих и бегающих птиц есть обычная адаптивная реакция кожи на трение. Однако в участках, подвергающихся трению постоянно... утолщение эпидермиса наступает еще в эмбриональный период» (М.А. Шишкин, закономерности эволюции онтогенеза // Соврем, палеонтология. М., Недра, 1988, т. 2, с. 176).

Такие примеры, давние козыри ламаркизма, Шишкин счел фактическим подтверждением идеи Шмальгаузена. Это верно если понимать ее как пересказ ламаркизма. У Шишкина оригинально (и Аршавским отмечено) иное его понимание наследуемости. Для Шишкина НПС - ложная проблема: новые свойства, возникающие прижизненно, отличаются от наследственных только тем, что потомок может как реализовать их, так и нет; если же он теряет способность выбора, то мы говорим, что один из вариантов развития стабилизировался, т.е. унаследовался (Любищев называл этот феномен рутинизацией, п. 4-17*).

По Шишкину, наследование - не приобретение новой информации, а ее утрата, приобретение же происходит раньше, при становлении адаптивной модификации. (Это, добавлю, утверждают все формы ламаркизма.) Аршавский и другие физиологи указали на роль стресса: стресс, нарушая обычную изоляцию половых клеток, может делать прижизненное наследственным. Для такого наследования надо, чтобы найденная информация попала в половые клетки. В связи с этим Аршавский предлагал вспомнить старую теорию пангенеза, которой объяснял наследование еще Дарвин. Последуем совету Аршавского позже, а пока закончим со стрессом.