14. Мир как целое у Ганса Дриша. Энтелехия

В 1905 году немецкий эмбриолог и философ Ганс Дриш (1867-1941) выступил с книгой «Витализм», где связал целостность мира с наличием в нем цели. (Витализм — взгдяд на мир, при котором феномен жизни - нечто данное, что необходимо исследовать, но что не следует пытаться определить, поскольку всякое определение - это попытка объяснить феномен через какие-то иные, более понятные термины, а для жизни таких терминов быть не может.) Аргументом в пользу целостности мира была для Дриша гармония, т.е.

“Мы не колеблемся признать, что... природа как таковая существует ради определенной цели, и вряд ли возможно представить себе эту цель не с чисто антропоморфической точки зрения. Мы признаём, другими словами, неорганическую природу в ее главных свойствах целесообразной для существования организмов и человека”. Против этого взгляда “выдвигаются соображения, представляющие собой нечто вроде дарвинизма ... Гармония между органическим и неорганическим мирами есть будто бы лишь результат переживания тех жизненных форм, которые оказались чисто случайно приспособленными к окружающей среде. Ho это возражение не может уничтожить самого факта, что природа существует в таком виде, что одна ее часть целесообразна для другой” {Дриш Г. Витализм. М., 1915, с. 273-274).

Это объективное свойство мира (пригодность к жизни) позже названо “антропным принципом”, а затем, в другой связи, “гипотезой Геи”, о чем мы узнаем в главе 7. В отличие от Страхова, Дриш не был уверен в реальности феномена эволюции («нам покамест ничего неизвестно относительно объединяющего исторического начала или исторической “эволюции”»), однако обращал внимание, как и Дарвин в молодости, на факт размножения как на ключевой. Только если для Дарвина размножение представляло интерес

лишь как источник изменчивости, то для Дриша главным здесь было «представление о сверхъиндивидуальной цели».

Эта цель требовала для своего осуществления того фактора, который выше мы характеризовали как “буксир", причем Дриш полагал этот фактор всеобщим - действующим и в индивидуальном развитии, и во Вселенной. Называл его Дриш словом «энтелехия», взятым у Аристотеля. Как и Аристотель, он использовал его не всегда одинаково, но можно все-таки грубо сказать так: если Аристотель под энтелехией имел в виду процедуру перехода возможности в действительность, то Дриш - некий действующий агент, производящий эту процедуру, причем не во всех ее аспектах, а лишь в одном, неэнергетическом. Точнее, энтелехия не противоречит действиям силы и энергии, но и не следует из них:

“He будучи энергией, энтелехия не может создавать сама разности интенсивностей, но ... энтелехия в состоянии приостанавливать те реакции, которые по условиям системы могли бы возможны и состоялись бы, если бы не вмешательство энтелехии” (с. 259). Или: “Представление об энтелехии ... напоминает ставшую знаменитой фикцию Максвелла о ‘'демонах”, могущих вмешательством в распределение молекул достичь перехода тепла из места низшей температуры к месту более высокой”, но если у Максвелла была фикция, то тот же эффект “осуществляется в полной реальности энтелехией” (с. 260). Наконец, различие между' силой и энтелехией в следующем: “В первом случае мы пользуемся категорией причинности, во втором - индивидуальности” (с. 272), т.е. энтелехия у Дриша ответственна за свободу воли.

Энтелехию долго шельмовали как идеалистическое понятие, но затем оно было востребовано наукой, что прекрасно изложено у С. В. Мейена, палеоботаника и философа [Мейен, 1977]. В п. 5-2 мы увидим, что “энтелехия” Дриша может быть поглощена понятием активности, что она - одна из форм активности живого и тем самым не выпадает из общего строя науки.

А здесь следует заметить, что представления о наличии энтелехии возникли у Дриша при эмбриологическом исследовании: ему удалось, разделив пополам начинавший развиваться зародыш, получить два нормальных зародыша, из чего он сделал вывод, что развитие есть процесс целенаправленный, а не механический. Получение одного итога различными путями именуется эквифинальностью. Лучше всего о ней сказал в 1924 году Ганс Шпеман, немецкий эмбриолог:

“Эмбриональный зачаток выглядит так, как будто бы он был построен доминирующей силой из оказавшегося налицо материала, без внимания к его происхождению...” (цит. по [Любищев, 2004, с. 102]).

Активность зародыша здесь на первом плане, и потому это много глубже, чем возникшая позже трактовка развития как включения и выключения генов. Мы вернемся к данной теме в главе 5.