3. Зачем половой отбор? И есть ли он в природе?

Дарвин ответил, как обычно - изъял сам пример, но ничего не изменил в теории. Наоборот, положил ее в основу учения о происхождении человека (1871). Бронна давно не было в живых, но наиболее въедливый критик, немецкий ботаник Альберт Виганд, заявил, что сама идея полового отбора доводит всю теорию Дарвина до смешного:

“Если бы целью было показать, до чего смешна теория отбора, то это нельзя было бы сделать удачнее, чем при помощи тех доведенных до крайности аб- сурдов. которые Дарвин, не щадя себя, производит на свет половым отбором”. И тут же пояснил, что надо бы не только собирать “богатый материал для теории любви”, но и посвятить “некоторые размышления самой теории” (Wigand A. Der Darwinismus und die Naturforschung Newtons und Cuviers. Bd I. Braunschweig, 1874, S. 180).

В самом деле, книга Дарвина «Происхождение человека и половой отбор» удивляет: почему столь фундаментальный акт, как происхождение человека, поставлен вровень с такой частностью, как половой отбор?

Попробуем понять. Как уже сказано, происхождение человека не удалось объяснить идеей обычного отбора. Точнее, можно было говорить о преобразовании скелета и тому подобном, но как быть с мышлением? Никто не брался объяснить, как за счет конкуренции диких предков человека появилась, например, способность породить математику.

Тут Дарвин и решил в помощь естественному отбору добавить половой отбор. Поскольку это его воззрение часто упрощается, сводится к афоризму “Дуры отобрали умников”, приведу его собственные слова. Исходным у Дарвина было античное убеждение, что мужчина умнее женщины:

«Главное различие в умственных способностях обоих полов проявляется в том, что мужчина во всем, за что берется, достигает совершенства, недостижимого для женщины». Правда, «у женщин способность интуиции, быстрое восприятие и, может быть, даже подражание выражены резче, чем у

мужчин, но... некоторые из этих свойств характеризуют низшие расы, а следовательно - прошлое или низшее состояние цивилизации».

Опять - подмена основания рассуждения. И опять самое интересное, происхождение такого чуда, как интуиция, не привлекло Дарвина вовсе. Он продолжал строить схему эволюции ума попросту:

«Ho для того, чтобы избегать неприятелей или успешно нападать на них, для того, чтобы ловить диких животных, выделывать оружие, необходима помощь высших умственных способностей...»

Вот в чем загвоздка: ум для Дарвина - лишь инструмент в борьбе за пищу, потому интуиция неинтересна. (Уоллес был глубже, недоумевая, как борьба могла породить математические способности или мораль.) Далее:

«Эти же способности, равно как и предыдущие, развились у мужчины частью путем полового отбора, т.е. путем борьбы между соперничающими мужчинами, частью - путем естественного отбора, т.е. успеха в общей борьбе за жизнь. А так как в обоих случаях борьба происходила в зрелом возрасте, то приобретенные этим путем особенности должны были передаваться мужским потомкам полнее, чем женским».

Это странное суждение дано без каких-либо попыток подтверждения, зато есть столь же странное пояснение: по Дарвину, существует

«стремление признаков, приобретенных в позднюю пору жизни тем или другим полом, передаваться тому же полу в соответствующем возрасте».

Вот, по сути, и вся “теория” (Ч. Дарвин. Соч., т. 5, М.-П., 1953, с. 608- 610). Нагромождение голых деклараций- Можно только удивляться, что дарвинисты продолжают ссылаться на Дарвина как на автора теории происхождения человека. Объяснением, на мой взгляд, служит то обстоятельство (ставшее известным философам науки через сто лет), что учёные в массе своей видят труд классика прошлого как священный текст, не ища в нем ни фактов, ни логики. Мы вернемся к этому вопросу в п. 3-7**.

Гекели, ближайший друг Дарвина, в молодости сам пустивший в оборот словечко «дарвинизм», завоевавшее науку, писал в старости:

«Единственное, что смягчает мой пессимизм, свидетельствуя о благости Творца мира, - это моя способность наслаждаться театром и музыкой. He вижу, чем она могла быть полезна в борьбе за существование».

Это не помешало ему остаться в истории науки в качестве ярого дарвиниста (недоброжелатели звали и зовут его «бульдогом Дарвина»).

Что касается сути полового отбора, то Любищев объяснил ее так: «...дарвинизм не может обойтись без признания принципов, которые он обычно фомогласно отвергает», «и теория полового отбора ... вводит настоящий, хотя и бессознательный, целеполагающий фактор, притом действующий в одном направлении в течение многих поколений» [Любищев. 1982, с. 157].

Он имел в виду, что идея отбора свойств самцов самками предполагает способность самок из поколения в поколение выбирать самца посредством

одного и того же критерия, например, красоты[7]. А это противоречит дарвинизму и характерно как раз для религиозных ветвей эволюционизма.

Данный пункт понимается с трудом, поэтому поясню: в отличие от естественного отбора, который все признают хотя бы в той форме, что неспособное жить не живет, половой отбор не очевиден ни в какой форме. “Доказательством" полового отбора всегда служат примеры избирательного поведения (например, выбора самца самкой), но никогда даже не ставится вопрос: как проверить, приводят ли такие акты к наследственным изменениям? Из того явного факта, что самцы некоторых видов бьют друг друга, а некоторые самки предпочитают некоторых самцов, еще не следует, что в итоге вид изменяется.

Можно ли узнать, изменяются ли они от этого на самом деле?

Если естественный отбор хотя бы пытались обнаружить и даже измерить (как увидим, без успеха для дарвинизма), то половой отбор был и остался уловкой для словесного наполнения теоретических пустот.

А ведь еще Усов (п. 2-12) отмечал, что борьба самцов за самку может мешать выживаемости вида. Орнитолог Е.Н. Панов подробно описывает бои самцов токующих птиц и даже признаёт, что самка производит активный выбор самца для спаривания, но не видит в акте победы материала для эволюции. В самом деле, самка выбирает вовсе не драчуна, а того, кто избегал драки; это почти всегда «ветеран тока», так что шанс на оставление потомства имеет самец, из года в год тихо идущий к статусу ветерана. Основная же масса самцов лишь организует социальную структуру популяции. А главное, токует всего 1% видов птиц (и еще меньшая часть иных животных, например, головоногих [Hecuc, с. 13]), причем не видно никакой связи феномена токования со свойствами вида [Панов, с. 222-234].

То же видно на двух самых ясных примерах самцовой конкуренции: спермиев за оплодотворение яйцеклетки и самонесовместимости пыльцы (у растений с перекрестным опылением). Оба приводятся как примеры полового отбора («скрытый женский выбор» - Skogsmyr I., Lankinen Е. Sexual selection: ап evolutionary force in plants? // BR, 2002, № 4, p. 556), однако на самом деле в обоих примерах акт оплодотворения никак не связан с качеством генов “победившей" гаметы. В самом деле: даже если допустить, что она произвела оплодотворение в силу своих лучших качеств (а это еще на

до доказать, чего никогда не делается), то эти качества касаются только самой процедуры оплодотворения, а не свойств будущего организма.

Тем самым, о половом отборе говорить нет смысла. Различие полов играет роль в эволюции, но совсем иную (см. далее, п. 9-16*).

К словам Любищева могу добавить (что он и сам делал не раз): если признак вреден (например, огромные рога оленя), то самки, выбирающие таких самцов, будут (согласно логике дарвинизма) уничтожены обычным отбором. Мысленное выключение этого отбора и означает признание направляющего фактора. Он служит как бы буксиром, движущим корабль дарвинской эволюции там, где его парусов не может наполнить ветер внешней среды. Посмотрим, кто как вводил направляющий принцип. Начнем с критика, чью правоту признал (это бывало редко) сам Дарвин.