СЕМЕЙСТВО ЛОШАДИНЫХ И ЕГО ПРОИСХОЖДЕНИЕ

Дикие родичи лошадей. Кроме наших одомашненных однокопытных — лошади, осла и их еще сохранившихся в природе диких родоначальных форм, — их близкими родичами были еще более двух десятков видов, сходных с ними и по общему строению тела, и по строению зубного аппарата, и, главное, по строению их однопалых конечностей.

сг\\

и подсохшей на корню травянистой растительностью.

Один из этих диких видов входит и в состав фауны СССР. Это кулан, в настоящее время сохранившийся только на самом юге Туркмении, в примыкающих к ней областях Ирана, в Афганистане и Китае. В прежние времена*—в XVIII столетии — куланы были широко распространены в низменностях Средней Азии и Казахстана, но в прошлом столетии были здесь истреблены. Та же участь грозит и туркменским куланам, но теперь охота на них у нас запрещена.

Кулан — стройное и быстроногое животное. От дикой лошади его отличают более длинные уши, подобные ушам мула (отсюда его научное название Hemionus, что по-гречески означает полуосел); окраска шерсти, как у очень многих других пустынных животных, желтоватая, серая, несомненно имеющая защитное значение.

Особую группу, выделяемую зоологами в качестве подрода, составляют более десятка видов тигровых лошадей, из которых наиболее часто можно встретить в зоопарках южноафриканскую зебру (рис. 459). На близком расстоянии полосатая расцветка тигровых лошадей резко бросается в глаза, но в отдалении (как обычно и держатся эти чуткие и осторожные животные) она скрадывает объемность их тела, слпвает их с общим фоном ландшафта саванны. По-видимому, этот тип окраски имеет древнее происхождение, п

следы его (в виде темных полос на ногах) встречаются у некоторых форм других видов семейства лошадиных.

Тигровые лошади легко скрещиваются с другими видами того же семейства, что говорит о близком родстве всех этих форм.

Происхождение однопалой конечности лошади. Однопалые конечности резко отличают современных лошадей от всех других ныне живущих копытных, и зоологи первой половины прошлого столетия противопоставляли группу «однокопытных» не только «двукопытным» (т. е. жвачным), у которых сокращение числа пальцев совершилось иным путем, но и всем прочим копытным — той сборной группе «многокопытных», куда включались и слоны, и свиньи, и бегемоты, и носороги. Однако и внимательное рассмотрение скелета однопалой конечности лошади, и сопоставление его со строением соответствующих частей у целого ряда ископаемых копытных третичного периода позволяют не только установить тесную связь лошадей с другими непарнокопытными, но и шаг за шагом проследиь их родословную историю.

Строение скелета лошадиной ноги. Особенности в строении скелета конечностей лошади ясно выступают при рассмотрении их крайних (дистальных) отделов — пясти и ступни. На скелете конечности мы видим, что, хотя у лошади вполне развит только один палец, который по своему положению соответствует нашему среднему и который принимает на себя опору всей конечности, по бокам каждой пястной и каждой цлюсневой кости имеются еще так называемые грифельные косточки в виде тонких заостренных палочек, не имеющие уже никакого значения для работы конечностей. Эти бесполезные рудименты свидетельствуют о том, что однопалые конечности лошади произошли путем изменения прежних трехпалых конечностей, подобных конечностям других непарнокопытных (рис. 460).

Фенакод. В раннетретичное время и в Европе, и в Северной Америке обитали животные, по своему строению, несомненно, близкие к общим предкам всех непарнокопытных, но, в отличие от всех позднейших видов этой группы, еще имевшие полное количество пальцев на своих конечностях. Это были фенакодьъ (рис.

опиравшимися только на три средних пальца, причем самый средний (III) был длиннее других и, судя по его форме, был одет копытом [XLVII].

На примере фенакода мы видим, что с переходом опоры тела на сильнее развитые средние пальцы крайние боковые дальцы (I и V) теряют свое функциональное значение и потому в дальнейшем могут быть совершенно утрачены без ущерба для животного.

Схематически мы можем воспроизвести этот процесс, если сначала обопремся о стол всей своей пятипалой ладонью, а затем начнем переводить опору сначала только на нижнюю поверхность пальцев и наконец будем опираться только на самые концы пальцев (рнс. 462). Мы увидим, как при этом будут оставаться без деля сначала крайние боковые пальцы I и V, а затем и II и IV, и вся опора придется, как у однокопытной лошади, на долю одного только среднего пальца.

Последовательные ступени развития лошадиного ряда. Фенакод дает нам ясное представление о древнейшем типе строения непарнокопытных четвероногих, однако сам он не стоит в ряду прямых предков лошадиного ряда, так как одновременно с ним на Земле уже существовали формы с утраченными боковыми пальцами — прямые предшественники позднейших однокопытных.

Наиболее древним членом этого ряда можно считать раннетретнч- ного эогиппуса. Это было небольшое животное ростом с лисицу, имевшее по 4 пальца на передних конечностях и по 3 на задних; при ходьбе его боковые пальцы должны были касаться земли.

Параллельно с недоразвитием боковых пальцев и увеличением размеров тела у членов лошадиного ряда шло и изменение зубного аппарата. У древнейших форм коренные зубы были бугорчатые, у современных лошадей они имеют плоскую жевательную поверхность и складчатое строение, а промежуточные члены ряда дают -различные иереходьд между этими двумя крайними типами. />Чем же было обусловлено направление процесса, который с такой неуклонной последовательностью выразился в постепенных переходах от мелкого многопалого эогиппуса к современным длинноногим однокопытным лошадям, от многобугорчатых коренных зубов к зубам цилиндрической формы, способным перетирать сухое сено и твердые зерновые корма?

Этот вопрос получил блестящее разрешение еще в 70-х годах прошлого столетия в работах гениального русского палеонтолога Владимира Онуфриевича Ковалевского.

Более древние животные в ряду предков лошадиного ряда не были степными. И по их строению, и по характеру отложений, в которых были найдены их остатки, видно, что они жили в условиях теплого и влажного климата и питались сочным растительным кормом (вспомним подобные же бугорчатые зубы наших свиней и их корм). При небольших размерах среди густой растительности этим животным не требовалось быстроты и неутомимости бега, которые необходимы обитателям открытых пространств — современным диким однокопытным, лишенным возможности укрыться в норе и в густых зарослях.

Геологические перемены, которые наступили в середине третичного периода и сопровождались поднятием высоких горных хребтов, вызвали изменение климатических условий на больших пространствах суши, а вместе с тем и изменение растительного покрова. В странах, которые оказались отделенными от морей высокими горными хребтами, климат стал более континентальным и лесная растительность сменилась травянистыми степями.

В этих условиях для крупных копытных животных был уже отрезан путь к выработке способности рыть норы и укрываться в них от опасности, как это делают грызуны и мелкие хищники, и единственным средством спасения остался для них быстрый бег. Но при крупных размерах тела уже утрачивается гибкость позвоночника, позволяющая мелким четвероногим двигаться скачками, и быстрота передвижения начинает зависеть только от ног. В этих новых условиях жизненное преимущество получили животные с более длинными ногами и с возможно более сокращенной поверхностью опоры, то есть уменьшенным количеством пальцев (ведь недаром олицетворением медлительности для нас служит брюхоногий моллюск — улитка, и недаром мы сами, опираясь при ходьбе на всю ступню, при беге обязательно поднимаемся на кончики пальцев).

С переходом к жизни в степях изменился и характер питания копытных: животные растительноядные с бугорчатыми зубами под неумолимым действием естественного отбора постепенно переродились в животных травоядных, обладающих складчатыми зубами и способных поедать растительность и после того, как она будет выжжена солнцем и засохнет на корню.

Таким образом, на основании подлинных палеонтологических документов оказалось возможным не только установить филогенетический ряд семейства лошадей, но и выяснить причины, почему развитие этой группы пошло в таком именно направлении.

Классические работы В. О. Ковалевского по изучению вымерших гругщ копытных положили начало экологическому направлению в палеонтологии, которое видит в ископаемых остатках не только мертвые кости, но и части действовавших в свое время живых организмов, строение которых соответствовало условиям их существования и их образу жизни.

Рис. 463. Расположение зве* ньев передних конечиостер. лошади, придающее им достаточную устойчивость и вместе с тем ограничивающее их подвижность маятникообразными движениями в одной плоскости при ходьбе и беге (вид спереди; схема).

Если вам доведется видеть полный скелет лошади, вы можете заметить, что при* способленпе конечностей к длительному и быстрому бегу Ш9 ограничивается утратой боковых вальце*, * выражается еще в упрощении строения предплечья (рис. 4G3) и голепи:              лоотеьая кость срослась с

лучевой, а малая берцовая обратилась в небольшой придаюк большой берцовой кости. В результате всех этих изменений и при отсутствии ключиц для лошади недоступны вращательные движения в плечевом суставе и повороты ее однопалой кисти (заметим, что дрессированные цирковые лошади, поднявшись на вадние ногп и кланяясь на аплодисменты зрителей, не могут сделать приветственных движений передними конечностями и только перебирают ими в вертикальной плоскости). Но как раз именно такая скованность движений придает высоким ногам лошади устойчивость и крепость, необходимые при быстром беге по твердому грунту открытых степей, в одомашненном состоянии закрепила за лошадьми их первостепенное значение в качествё верховых и упряжных животных.

Копытные млекопитающие в дикой природе

Оскудение фауны копытных. Из всего многообразия обширной группы копытных в наших современных условиях мы можем непосредственно видеть и изучать только наш крупный и мелкий рогатый скот, свиней и лошадей; на севере и на юге к ним добавляются еще северный олень, верблюд, буйвол и осел. Что же касается других парно- и непарнокопытных, то с ними мы можем ознакомиться только в зоопарках или зверинцах, и лишь участникам экспедиций может посчастливиться увидеть в естественной обстановке степных антилоп или горных козлов и баранов.

Иначе обстояло дело в минувшие* хотя и еще сравнительно недавние времена. Старинные литературные памятники свидетельствуют о том, что территория нашей страны изобиловала различными зверями. В ее лесной полосе, помимо пушных зверей, в большом количестве встречались лоси, косули (дикие козы), сееерные

олени и жило два вида диких быков —• тур и зубр. А на юге, в степях черноземной полосы, паслись стада козлов сайга- ков и диких лошадей тарпанов.

С ростом населения и особенно с поят** леипем в его руках огнестрельного оружия количество диких животных быстро пошло на убыль. Более других от беспощадного уничтожения пострадали различные виды из отряда парнокопытных: от них охотник получал и крупную мясную тушу, и добротную кожу. Еще в XVI столетии был истреблен европейский бык тур — предок нашего домашнего скота. Его родич зубр был вытеснен с жизненной арены уже на глазах ныне живущего поколения: к концу XIX века ареал европейского зубра уже ограничивался территорией Беловежской пущи — заповедного лесного массива на стыке границ нынешних Литвы, Белоруссии и Польши, где этот редкий вверь охранялся как объект для парадной царской охоты. Однако, несмотря на охрану, количество зубров на этой узко ограниченной территории катастрофически уменьшалось, и в 1914 году их здесь насчитывалось всего лишь 738 голов. В дальнейшем территория Беловежской пущи подвергалась вражеской оккупации и в первую империалистическую войну, и в период второй мировой войны, в результате чего беловежские зубры были большей частью перебиты, частью

же увезены немцами в германские зоопарки. Теперь чистокровные потомки беловежских зубров сохранились и ежегодно размножаются в Мюнхенском зоопарке (ФРГ), откуда часть приплода была отправлена и в некоторые другие зоопарки Западной Европы. Сейчас у нас разводятся зубры в Беловежской пуще, в Кавказском и Приокско-Террасном заповедниках.

Еще более печальная судьба постигла кавказский подвид зубра, который впервые стал известен науке только в 1836 году, а уже в начале 20-х годов нашего столетия — в период гражданской войны — был начисто уничтожен браконьерами.

Охрана природы й возрождение вымиравших видов. Казалось, что такая же печальная участь была уготована в близком будущем и другим копытным, численность которых неуклонно уменьшалась с каждым годом. Одпако, как это можно видеть на примерах лося и сайги, своевременно проведенные правительственные мероприятия по охране животных помогают восстановить их численность и сохранить их и на будущее время в составе нашей промысловой фауны.

Лось, или (в Сибири) сохатый (рис. 464), подвергался особенно усиленному преследованию в конце XVIII — начале XIX столетия, так как из его шкуры выделывалась лучшая замша, на которую в те времена был большой спрос (белые замшевые лосины входили в форменное обмундирование военных). В Московской губернии лось тогда был совершенно истреблен; стал он редким даже в далеком Забайкалье. Однако после Октябрьской революции, когда была запрещена охота на лосей на территории Европейской части СССР, их поголовье постепенно восстановилось, и теперь они иногда забредают даже на окраины столицы (например, в Сокольники). Сейчас численность лосей составляет десятки тысяч голов, поэтому их добывают. На Севере делаются попытки одомашнить лося, обратив его в упряжное, вьючное и верховое животное; возможно и использование лося в качестве ценного мясного и молочного животного в условиях полувольного его содержания в полосе тайги.

Рис. 465. Сайга.

Сайга, или сайгак (рис. 465), в давние времена водилась в огромном количестве в степной, полупустынной и пустынной полосе от Украины до Средней Азии. В отличие от своих сородичей — настоящих антилоп, — сайга ие производит впечатления красивого и грациозного животного, а ее крупная горбоносая голова кажется даже уродливой (в связи с хорошим чутьем у нее сильно развита носовая полость и подвижные ноздри выдаются вперед над нижней челюстью).

В результате беспощадного истребления в начале нашего столетия сайга считалась животным, обреченным на полное вымирание, и общая численность еще сохранившегося тогда ее поголовья, по подсчетам зоологов, не превышала одной тысячи. В 1919 году сайги были взяты под защиту, и в 50-х годах они уже настолько размножились, что оказалось возможным по особым разрешениям допустить охоту на них, и теперь их мясо, как и мясо лосей, временами появляется на прилавках магазинов. Таким образом, благодаря своевременно принятым мерам удалось сохранить в нашей фауне сайгу, и притом уже не в качестве «памятника природы», а как ценное промысловое животное [XLVIII].

Пантовое оленеводство. На пути к одомашниванию находятся три азиатских оленя —марал (рис. 466) и изюбрь — ближайшие родичи европейского благород-

Рис. 466. Марал-пантач.

ного оленя (его географические цодвиды) и дальневосточный пятнистый олень. В отличие от северного оленя у этих форм рога имеют только самщл. Ежегодно в конце зимы рога сбрасываются, а затем на их основании (розетке) начинают расти новые рожки, первоначально одетые мягкой бархатистой кожей и обильно снабжаемые кровью.

Ради таких рогов, именуемых в этом возрасте пантами, промышлепникп и преследовали в конце весны самцов маралов, изюбрей и пятнистых оленей. Дело в том, что снятые с убитых животных панты, заваренные в растворе соли, а затем высушенные, находили хороший сбыт в Китае, где их применяли для изготовления лекарств.

Еще в прошлом столетии некоторые предприимчивые сибиряки начали приручать пойманных телят оленей и выращивать их на огороженных лесных участках ради добывания от них драгоценных пантов. Когда в связи с развитием учения о горхмонах и наша научная медицина оценила фармацевтическое значение пантов (из них изготовляется лечебный препарат пантокрин), в Сибири и на Дальнем Востоке стали возникать специальные совхозы для разведения маралов и пятнистых оленей п колхозные мараловые питомники. На этих предприятиях в соответствующий сезон (в июне) отпиливают панты у живых самцов, не прибегая к забою этих животных.