V КОНКУРС ГЛАЗ И УШЕЙ

Глаз человека подобен фотографическому аппарату. В фотоаппарате световые лучи попадают в объектив и преломляются. Удаляя или приближая объектив к светочувствительной пленке, получают на ней отчетливое изображение.

Глаза и уши различных животных устроены неодинаково. Чтобы оценить зрение и слух различных животных, сравним их со своими собственными...

Высоко в небе кружится гриф. Он кажется нам едва заметной точкой, и неудивительно, ведь у него потолок два, а то и три километра. И вот с такой огромной высоты он замечает скрытый в густой траве труп павшей антилопы.

Одно время предполагали, что грифы находят добычу по запаху. Для проверки чучело теленка положили на открытом месте, а в десяти шагах от него запрятали тушу, забросав ее хворостом. Вскоре грифы опустились на чучело и стали выдирать из него солому, не обращая абсолютно никакого внимания на «аппетитно» пахнувшую, но замаскированную тушу. Значит, грифы находят добычу, пользуясь не обонянием, а зрением. Обоняние у них слабое, как и у всех птиц.

Очень острое зрение и у других хищных птиц — орлов, соколов, ястребов. Они могут заметить небольшую птичку, по крайней мере, за километр, а мышь в траве — за сотню метров. Это превосходит остроту зрения человека не менее чем в пять раз. Попробуйте с самолета, летящего на высоте 800 метров, определить, кто пасется на лугу: гуси или овцы.

Вряд ли это вам удастся.

В былые времена человек использовал дальнозоркость птиц на охоте. Отправляясь охотиться с соколом, охотник захватывал с собой клетку с небольшой хищной птицей, кобчиком или пустельгой. Выпущенный ручной сокол мгновенно взмывает вверх и часто скрывается из глаз охотника.

Но не только хищные птицы обладают отличным зрением. Далеко видят страусы, дрофы и другие птицы, обитающие в пустынях и степях. Не уступают им птицы, большую часть жизни проводящие над широкими водными просторами:              альбатросы,              буревестники,

чайки.

Хуже всех, пожалуй, видят куриные. Домашняя курица в двух шагах может не заметить дождевого червя, если тот не будет шевелиться.

Исключительно развита у хищных птиц способность приспосабливать свое зрение к расстоянию. У них вокруг хрусталика расположено колечко, состоящее из маленьких костяных пластинок. Глазные мышцы могут сильнее или слабее сдавливать колечко и быстро изменять кривизну хрусталика, а от этого, как мы знаем, зависит способность видеть и близкие и далекие предметы. Для хищных птиц это очень важно. Сокол в броске за добычей развивает скорость до ста метров в секунду и ни на мгновение не должен потерять ее из вида. Иначе он не сможет правильно регулировать свой полет и обязательно промахнется.

Быстро приспосабливают зрение к расстоянию птицы, охотящиеся на лету за насекомыми — стрижи, ласточки, а также птицы, догоняющие рыбу в воде — бакланы, крохали.

Самые искусные охотники за рыбой — пингвины — в воде видят хорошо, а на суше настолько близоруки, что могут спутать

приближающегося человека со своим собратом или яйцо под ногами с камнем.

Другой рыболов — зимородок, сидя на ветке, рассматривает внешний мир порознь правым и левым глазом, а нырнув, смотрит вперед двумя глазами и, правда, не очень хорошо, но все же различает рыбу в воде.

Есть птицы с хорошим ночным зрением — сова, филин, выпь, козодой. У них огромные глаза и большой зрачок, который, если в глаз попадает много света, сжимается, если мало — расширяется.

Совы безлунной ночью замечают пробирающуюся в траве мышь, скрывающуюся среди листвы птичку, забравшуюся в мохнатую ель белку. Для того, чтобы человек мог видеть так отчетливо, как сова, освещение должно быть сильнее в сто раз. У многих сов вокруг глаз имеется венчик из светлых блестящих перьев — они отражают лучи света, что помогает совам еще лучше видеть в темноте. Из-за больших размеров глаза у сов не могут вращаться в орбитах. Этот недостаток искупает исключительная подвижность шейных позвонков — сова может поворачивать голову на 180°.

Днем ночные птицы обычно видят плохо и дожидаются сумерек в дупле, расселине скалы или другом укромном уголке.

Совсем плохо видят в темноте куриные птицы. Глухарь, спугнутый ночью, натыкается на сучья и при первой же возможности громоздится на дерево. Домашние куры, едва начинает смеркаться, забираются на насест. Не случайно заболевание, при котором человек плохо видит в сумерках, называется куриной слепотой.

Зоркость млекопитающих очень различна.

Далеко видят серны, каменные бараны, горные козлы. В горах широкий кругозор, и им важно иметь острое зрение, чтобы вовремя заметить подкрадывающегося волка или барса. Даже опытные охотники, хорошо знающие местность, с трудом подбираются к табуну каменных баранов на верный выстрел из винтовки. Хорошее зрение важно и жителям степей — куланам, сайгакам, газелям — хищнику редко удается подобраться к ним незамеченным.

Наоборот, обитателям тайги и джунглей дальнозоркость ни к чему. Они и при отличном зрении не смогли бы увидеть далеких предметов из-за густой листвы, разлапистых елей или высокой, в человеческий рост, травы. Плохо видят лоси, косули, кабаны, медведи — к неподвижному охотнику они подходят почти вплотную. Совсем близорук житель густых кустарниковых зарослей — носорог. Известны случаи, когда разъяренный носорог не мог в нескольких шагах обнаружить человека, спрятавшегося за тоненьким деревцем.

Собаки, даже гончие, видят совсем неважно. Зайца, пересекающего озимь в двухстах метрах, они не замечают.

ляют борзые. По словам старых борзятников, они замечают лису в чистом поле более чем за полкилометра.

Дикие родственники собак — волки, шакалы — тоже не отличаются особой остротой зрения. Только охотящиеся на равнинах — австралийский динго и американский луговой волк койот — издали замечают добычу.

Не могут похвалиться хорошим зрением домашняя кошка и ее дикие сородичи. Лучшее зрение среди кошек у гепарда и пустынной рыси — каракала.

Большинство грызунов близоруки; зорче других суслики, сурки, луговые собачки.

Есть млекопитающие с совсем маленькими подслеповатыми глазками. Обычно это хорошо защищенные от врагов животные — дикобраз, еж, броненосец. Ежу не так уж страшно столкнуться нос к носу с лисой или волком; моментально свернувшись, он превращается в неприступный колючий шар.

А вот у слепыша, звездорыла и вовсе нет глаз. Они живут под землей, и рассматривать им там в темноте нечего. Но это не совсем так — глаза-то у них все-таки есть, но они скрыты под кожей и нужны только для того, чтобы определять, находится ли зверек в безопасном подземелье или невзначай выбрался на свет.

Отличное зрение у обезьян. Вдаль они видят так же, как человек, а вблизи могут разглядеть такие мелкие детали, каких наше зрение не улавливает.

Самые дальнозоркие из обезьян — павианы: своего заядлого врага леопарда на открытом месте они замечают чуть ли не за километр. Подобраться к павианам трудно еще и потому, что они живут сообществами и отдельные обезьяны, когда стадо кормится, занимают удобные наблюдательные пункты и внимательно обозревают окрестности.

Многие звери охотятся ночами. Поэтому им важно хорошо видеть при плохом освещении.

Почти все представители семейства кошек видят одинаково и днем и ночью. У них отверстие зрачка может широко открываться, а к сетчатке подходит много нервных окончаний, особо чувствительных к слабым световым лучам.

Наличием зеркальца и объясняется, что глаза у кошки горят в темноте. Светятся они и у других животных: у енота — желтым; у медведя — оранжевым; у крокодила и сцинкового геккона — ярко- красным цветом.

Хорошо приспособлены к ночной жизни полуобезьяны. У маки

домового глаза занимают почти треть головы, и он видит в темноте еще лучше, чем кошка.

Из водных млекопитающих наилучшим зрением обладают дельфины. Они одинаково хорошо видят и в воде и в воздухе. Находясь полностью в воде или выставив глаза над поверхностью, дельфин замечает на расстоянии 15 метров движение руки человека и часто ловит брошенную ему рыбу на лету. Поскольку шаровидный хрусталик глаза дельфина не может менять свою форму, не совсем ясно, как он может хорошо видеть и в воде и в воздухе, на этот счет пока есть только гипотезы.

Видеть в воде и воздухе могут также тюлени и моржи, но назвать их зрение замечательным никак нельзя, они больше надеются на свои уши, чем на глаза.

Очень плохо видят змеи, крокодилы, черепахи.

Неподвижные предметы змеи видят не далее одного метра, а движущиеся — не далее трех. Нередко ползущая змея натыкается на неподвижно стоящего человека.

Несколько лучше видят ящерицы, они замечают мух в четырех — пяти шагах. Неплохое зрение у гигантского варана с острова Комодо. Это и понятно. Гигантский варан охотится за оленями, кабанами, различными грызунами, а такую добычу с плохим зрением не вдруг обнаружишь.

Своеобразно устроены глаза у хамелеона. Они вращаются в разные стороны независимо один от другого. Поэтому хамелеон может видеть одновременно, что происходит вверху, внизу, справа и слева.

У лягушки глаза — это главный орган чувств. Они устроены так, что лягушка видит только то, что ей нужно. Если муха летит быстро и лягушка не может успеть схватить ее языком, то она ее просто не видит. Это очень разумно, лягушке не приходится попусту выбрасывать язык и зря тратить энергию. Точно так же она не реагирует на размытую тень от набежавшего облака, но резкая тень от птицы заставляет ее насторожиться и поспешно спрятаться. Неподвижную муху лягушка не замечает и может умереть с голоду, если ее посадить в ящик, в котором полным-полно только что умерщвленных мух. Это объяснимо — ведь неподвижных мух в природе не бывает.

Глаз лягушки — один из объектов исследований ученых-биоников. Они задались целью создать по типу лягушачьего глаза электронное устройство, позволяющее своевременно обнаруживать и отличать свои самолеты и ракеты от самолетов и ракет противника. Кроме того, такое устройство должно контролировать движение самолетов и предупреждать их столкновение в аэропортах.

Пока прибор «лягушачий глаз» довольно громоздок. Площадь

«глаза» около одного квадратного метра. На этой площади размещено 1600 чувствительных к свету элементов — они имитируют светочувствительные клетки сетчатки. Позади расположены слоистые схемы, причем каждая замечает только одну из особенностей предмета, попадающего в поле электронного глаза. Они соединены между собою так, что сообщают полученные данные «мозгу»—панели с множеством лампочек. Если перед таким глазком передвигать в определенном направлении и с определенной скоростью какой-нибудь предмет, скажем цилиндр или шар, то на панели начнут мигать те или иные лампочки. Конечно, это только первые опыты, и, очевидно, в дальнейшем ученым удастся создать более портативный и точнее работающий глаз лягушки.

Рыбам надо видеть в воде* Под водой, как мы знаем, наземные животные видят плохо. Способность их чечевицеобразного хрусталика преломлять световые лучи почти такая же, как у воды. Хрусталик глаза рыб шарообразен, он сильнее преломляет лучи, поэтому на сетчатке их глаз под водой получается более четкое изображение. Хрусталик у них не может менять форму. И все же рыба в ка- кой-то степени может приспосабливать свое зрение к расстоянию. Она достигает этого приближением или удалением хрусталика к сетчатой оболочке с помощью особых мышц. Практически рыбы в воде видят не далее чем на 10—12 метров, а ясно — только в пределах полутора метров.

Совершенно необычным должен казаться рыбам надводный мир. Без искажения рыбы видят лишь предметы, находящиеся прямо над их головой в зените. Например, облако или парящую чайку. Но чем острее угол входа светового луча в воду и чем ниже расположен надводный предмет, тем более искаженным представляется он рыбе. При падении светового луча под углом 5—10°, особенно если водная поверхность неспокойна, рыба вообще перестает видеть предмет. Лучи, идущие от глаза рыбы вне конуса с углом 97,6°, полностью отражаются от водной поверхности, и она кажется рыбе зеркальной. В ней отражается дно, водные растения, плавающие рыбы.

Даже опустившись под воду, человеку трудно проверить, как видят рыбы. Невооруженным глазом он вообще почти ничего не увидит, а наблюдая подводный мир через застекленную маску или через окно подводного аппарата, увидит все в искаженном виде. Ведь в этих случаях между глазом человека и водой будет еще и воздух, который изменит ход световых лучей.

Особенности строения глаз рыб зависят прежде всего от условий обитания и образа их жизни.

Зорче других дневные хищные рыбы — щука, жерех, форель. Это и понятно: они обнаруживают добычу главным образом зрением. Четко видят рыбы, питающиеся планктоном и донными организмами. У них зрение тоже имеет первостепенное значение для отыскания добычи.

От образа жизни зависит и расположение глаз на голове. У многих донных рыб — камбалы, сома, звездочета — глаза расположены в верхней части головы. Это позволяет им лучше видеть врагов и добычу, проплывающих над ними.

Интересно, что у камбал в младенческом возрасте глаза расположены так же, как у большинства рыб— по обеим сторонам головы. В это время камбалы живут в толще воды и кормятся зоопланктоном. Позднее они переходят на питание червями, моллюсками, а иногда и рыбками. И тут с камбалами происходят замечательные превращения: левая сторона начинает у них расти быстрее, чем правая, левый глаз переходит на правую сторону, тело становится плоским, и в конце концов оба глаза оказываются на правой стороне.

Глаза камбал имеют и другую особенность. Они могут поворачиваться в разные стороны независимо один от другого. Это позволяет

рыбам следить одновременно за приближением врага или добычи справа и слева.

В пещерных озерах водятся рыбки, вообще не имеющие глаз. В условиях вечной темноты они им просто оказались не нужны.

Вне воды огромное большинство рыб совсем слепы. Но есть и исключения. В мелководных лагунах тропического побережья Южной Америки водится рыбка тетрафталь- мус, что в переводе на русский язык означает четырехглаз. Глаза у нее устроены так, что могут видеть и в воде и в воздухе. Они разделены горизонтальной перегородкой на две части. Перегородка делит и хрусталик, и радужную оболочку, и роговицу. Получается действительно четыре глаза. Нижняя часть, более выпуклая, служит рыбкам для подводного зрения; верхняя, плоская, дает им возможность хорошо видеть в воздухе.

Количество света, проникающее на различные глубины, не одинаково. У поверхности светло, но чем глубже, тем темнее. На глубине 200—300 метров еще кое-что видно, а ниже 500—600 метров солнечные лучи вообще не проникают.

Поэтому у многих глубоководных рыб огромные глаза. У некоторых они занимают чуть ли не половину головы. Очень большие глаза у морского окуня, морского карася, длиннохвоста.

У многих глубоководных рыб телескопические

глаза. Они позволяют улавливать лучи света со всех

сторон.

Интересно устройство глаз у личинки рыбы иди- акантуса. Они расположены на длинных стебельках, равных одной пятой длины всей рыбки. Такое строе-

ние увеличивает поле зрения и чувствительность глаза

личинки к свету. С виду рыбка напоминает ветку де-

рева.

На очень больших глубинах «болыпеглазость и пучеглазость» уже не помогают. Поэтому у «сверх- глубинных» рыб глаза маленькие или вовсе отсут- ствуют.

У псевдолипариса, обитающего на глубине свыше

семи тысяч метров, глаза как маковые зернышки, а у рыбы инопс глазные впадины даже покрыты чешуей.

В водах Малайского архипелага обитают рыбки, пользующиеся в темноте собственным освещением. Фонарики расположены у них около глаз и светят вперед совсем как автомобильные фары. Свечение вызывают бактерии, находящиеся в особых трубочках. Все фонареглазые рыбы могут по желанию зажигать и гасить свои фонарики.

Малый фонареглаз задергивает фонарик складкой кожи как шторкой. Большой фонареглаз может поворачивать светящийся орган так, что свет бактерий направляется внутрь и становится невидимым. Эти рыбки могут подавать сигналы друг другу, мигая своими фонариками.

Среди обитателей морей самые совершенные глаза все же не у рыб, а у головоногих моллюсков — осьминога, кальмара, каракатицы. Они в погоне за рыбой развивают большую скорость, а при таком способе охоты без хорошего зрения не обойтись. Глаза головоногих моллюсков похожи на наши, только приспособление к зрению на различные расстояния достигается, так же как у рыб, приближением или удалением хрусталика к сетчатой оболочке. Веки устроены тоже иначе: они не смыкаются, а задергиваются особой шторкой.

Сетчатка головоногих моллюсков чувствительнее, чем у рыб. Например, у каракатицы свет воспринимают 150 тысяч зрительных элементов, а у карпа всего 50 тысяч.

Глаза у головоногих моллюсков огромные: у каракатицы диаметр глаза составляет одну десятую длины тела, а у гигантского осьминога они величиной с колесо от детского велосипеда (35—40 сантиметров).

У глубоководных кальмаров глаза или телескопические, или расположены на длинных стебельках. Есть и «уроды», у которых один глаз в четыре раза больше другого. Предполагают, что большим глазом кальмар пользуется на глубинах, куда проникает мало света, а маленьким — у поверхности, где освещение хорошее.

Головоногие моллюски имеют собственное подводное освещение. Фонарик каракатицы заряжен живым горючим. Особая ямка в чернильном мешке покрыта у нее блестящим веществом, хорошо отражающим световые лучи. Внутри этого рефлектора находится маленький мешочек со светящимися бактериями. На нем расположена прозрачная студенистая линза, через которую лучи, отраженные рефлектором, попадают в воду. Фонарик может выключаться: стоит каракатице выделить в мантийную полость несколько капель чернил — и свет гаснет.

Кальмар для освещения пользуется прожектором. Устроен он так:              полусферическая камера имеет черные светонепроницаемые

стенки и блестящее дно. У выхода из камеры расположено светящееся тело, а непосредственно за ним линза, посылающая лучи во внешний мир. Когда надо потушить прожектор, кальмар затягивает линзу черной непрозрачной диафрагмой. У других кальмаров внутри прожектора есть зеркальце. При повороте его в разные стороны луч

света меняет направление — и кальмар по своему желанию может освещать самые укромные уголки.

Свет фонариков каракатиц и кальмаров не силен, но, по-видимому, достаточен, чтобы помочь охотникам рассмотреть притаившуюся креветку или краба.

Светящихся животных пытались использовать для освещения давно. В стеклянные колбы с морской водой помещали миллиарды светящихся микроорганизмов, и их света оказывалось достаточно для чтения. В 1935 году такими лампами был освещен зал заседаний Парижского океанографического института. Во время войны японцы пользовались вместо карманных фонариков сухими светящимися креветками. Если их смочить, они начинают светиться. Света подобного фонарика вполне достаточно, чтобы рассмотреть стрелку часов или ориентироваться по карте, противник же не заметит света и в сотне метров.

Глубоководные рыбы, головоногие моллюски и другие светящиеся животные могут подсказать инженерам-электрикам, как лучше всего получить дешевый свет. В обычных лампах накаливания лишь 10—12 процентов энергии превращается в световую. Немногим меньше потери и в лампах дневного света. «Волшебные» фонари светящихся животных куда экономичней; в них потеря энергии не превышает 10—15 процентов. Сейчас физики и химики многое узнали о природе «живого» света и предполагают вскоре сконструировать самую дешевую лампочку и, что особенно важно, без всяких проводов.

Очень своеобразно устроены глаза у насекомых. Они состоят из мельчайших светочувствительных трубочек — омматидий. Снаружи, за прозрачной роговицей трубочек, расположено хрустальное тело, по бокам трубочки выстланы черным пигментом, а в глубине в узкой части находятся светочувствительные клетки.

Количество оптических трубочек, из которых построены сложные глаза различных насекомых, не одинаково. У гусениц они состоят всего из нескольких штук, а у стрекозы и мухи из многих тысяч.

Хорошо это или плохо — иметь такие глаза? С одной стороны — плохо. Ведь в каждом омматидии получается изображение очень небольшой части предмета, потому что косо падающие на роговицу световые лучи поглощаются черным пигментом и до сетчатки не доходят. В результате общий вид предмета складывается, как мозаика, из отдельных кусочков и изображение получается неясным, расплывчатым. Зато сложные глаза насекомых позволяют «решать такие задачи», о которых мы не можем и помышлять.

К примеру, разберем, как пользуется своими глазами пчела. Ее сложные выпуклые глаза состоят каждый примерно из четырех тысяч элементарных глазков, и отдельные детали предметов, особенно издали, она видит в сто раз хуже, чем человек. Долгое время вообще сомневались, могут ли пчелы различать форму предметов. Оказалось, что могут, но плохо. Они путают круг с эллипсом, треугольник с квадратом и лучше всего различают фигуры с изрезанным контуром, причем, чем больше периметр фигуры, тем более привлекатель

ной она кажется для пчел. Это установили пищевой дрессировкой, пользуясь приманкой — медом.

Так же изучали цветовое зрение пчел. Выяснилось, что пчела не видит красного цвета и путает его с зеленым, серым и даже черным. Она отчетливо различает только шесть цветов: желтый, сине-зеленый, синий, пурпурный, фиолетовый и ультрафиолетовый. Пчелиный пурпурный цвет — это, по-видимому, смесь желтых и ультрафиолетовых лучей; а каким кажется пчеле ультрафиолетовый цвет, мы не знаем, он невидим человеческим глазом.

Такое цветовое зрение биологически обосновано. Пчела очень четко видит среди зеленой травы и листьев голубые, фиолетовые и пурпурные цветки. Белые цветки имеют для нее множество оттенков, в зависимости от количества отраженных ультрафиолетовых лучей. Цветы, которые мы считаем красными — гвоздика, герань, — для пчелы не красные, а пурпурные, и она их хорошо видит. В настоящий красный цвет среди наших цветов окрашены только маки, и пчела их находит потому, что они отражают ультрафиолетовый свет.

О том, что такое ультрафиолетовый свет, мы можем судить только косвенно, воспользовавшись фотопленкой, чувствительной к ультрафиолетовым лучам. Вот что пишут по этому поводу американские ученые JI. Д. Милн и М. Милн: «Например, обыкновенная желтая маргаритка поглощает ультрафиолетовые лучи; исключение составляют кончики лепестков, которые интенсивно их отражают. В итоге насекомые воспринимают цветок в виде венчика ярких ультрафиолетовых пятен. Необычно выглядят в ультрафиолетовом свете некоторые насекомые. И самец и самка мотылька сатурния- луда кажутся нам пастельно-зелеными. Однако в ультрафиолетовом свете она выглядит как блондинка, а он как брюнет».

Значительно лучше, чем мы, пчела видит движение. У человека изображение сливается при смене 24 кадров в секунду, а у пчелы при 300. Значит, в тех случаях, когда человек увидит только промелькнувшую тень, пчела будет отчетливо видеть движущийся предмет.

Сложные глаза пчел позволяют им определять скорость полета по отношению к земле. Сейчас ученые создали прибор, определяющий скорость полета самолета. Устроен он так:              на носу и хвосте

самолета установлены два чувствительных к свету элемента. Особый электронный счетчик засекает время, в течение которого светлый или темный участок поверхности земли перемещается от одного элемента до другого. Расчет производится автоматически, и на шкале прибора можно прочесть скорость самолета в километрах в час. Так работает и глаз пчелы: ее мозг засекает время, за которое переместится изображение какого-то участка земли от одного края ее глаза до другого. Это очень важно для пчелы: зная скорость полета, она может определить расстояние, которое пролетит, а также сделать поправку на снос ветром.

Обычно в ясную погоду пчелы находят дорогу к улью по солнцу. А как же они ориентируются в пасмурную погоду, когда солнца не видно?

б              В. Сабунаев

Здесь пчелу опять-таки выручают сложные глаза, которые воспринимают поляризованный свет. Человек не отличает поляризованный свет от обычного, а для пчелы он совсем другой. Если на небе есть хоть маленький голубой просвет, то от него к земле идут поляризованные лучи, причем плоскость поляризации зависит от положения синего окошечка по отношению к солнцу. Это дает возможность пчеле определить местоположение солнца, спрятавшегося за облаками, а значит, и направление.

Среди водных насекомых, пожалуй, самые интересные глаза у жуков-вертячек. Эти жуки то скользят по поверхности воды, то ныряют глубоко под воду. У них как бы четыре сложных глаза — два для того, чтобы видеть под водой, и два — над водой. Когда они носятся по поверхности воды, то два глаза смотрят вниз, а два — вверх.

Широкий кругозор у десятиногих раков. Глаза у них сидят на стебельках и могут поворачиваться в разные стороны. Состоят они из множества фасеток, причем каждая отдельная фасетка воспринимает лишь лучи, падающие перпендикулярно к ее роговице. Через каждую рак видит только маленькую часть предмета. Отдельные изображения складываются как мозаика и дают полное, но туманное изображение предмета. Дальнозоркими раков не назовешь. В воде они не реагируют с расстояния полутора метров даже на крупные движущиеся предметы. Сухопутные ракообразные — краб-привидение, пальмовый вор — видят дальше. Они замечают добычу с расстояния нескольких метров.

У большинства наземных млекопитающих орган слуха состоит из наружного уха — раковины, слухового канала и барабанной перепонки, передающей звуковые волны внутреннему уху — улитке.

Как далеко слышат различные млекопитающие, точно никто не знает. По-видимому, лишь немногие из них могут слышать лучше, чем человек. Особенно важно хорошо слышать ночным охотникам, ведь в темноте глаза — ненадежный помощник. Очень хорошо слышит лисица. Охотники, подражая писку мыши, приманивают ее с расстояния 150—200 шагов. Еще лучше слышат ночные хищники пустынь — барханный кот, маленькая пустынная лисичка-фенек. По шороху они издалека обнаруживают пробирающуюся в сухой

траве мышь, ползущего по песку жука. В свою очередь, грызунам пустынь важно заранее услышать приближение врага, и они отлично улавливают малейшее сотрясение почвы под ногами хищника. Стоит слегка ударить по земле пальцем, и тушканчики, песчанки исчезают как тени. Очень чутко реагируют на звуки косули, кабаны — едва треснет под ногой сухая ветка, они настораживаются и пускаются наутек. Отлично слышат обезьяны, и особенно полуобезьяны. Лори, маки домовой разыскивают ночью насекомых, ориентируясь главным образом слухом. До

машняя кошка лучше, чем мы, слышит высокие звуки, например, писк мышей в подполье, но не обращает никакого внимания даже на громкий крик с расстояния двухсот метров. Жители подземелий — слепыш, крот — наоборот, не интересуются высокими звуками, но великолепно улавливают колебания почвы. Это и понятно, их добыча — черви, личинки — безгласна, и подземные охотники обнаруживают ее по вибрации земли и запаху.

Особенно хорошо слышат летучие мыши, их «лавры» много лет не давали покоя ученым.

Было давно известно, что они могут великолепно находить дорогу в темных извилистых пещерах. Этим в 1794 году заинтересовался итальянский натуралист Лациаро Спалланцани.

Он поймал несколько летучих мышей и залепил им воском глаза, но мыши продолжали порхать как ни в чем не бывало в самых темных помещениях. Затем он пометил их и выпустил на волю. Через четыре дня, зная, где они проводят день, он выловил меченых мышей и исследовал их желудки. Оказалось, что слепые мыши охотились ничуть не хуже, чем зрячие. Спалланцани продолжал опыты. Он лишал мышей осязания, покрывал их тело лаком, залеплял им ноздри, затыкал уши. И только в последнем случае мыши потеряли способность ориентироваться в темноте и стали совсем беспомощными. Тогда разрешить эту загадку Спалланцани не удалось. Некоторые ученые решили, что у мышей очень чувствительные крылья-перепонки и они, подлетая к препятствию, ощущают уплотнение воздуха, нагнанного их крыльями. Такая точка зрения просуществовала более ста лет.

Только в 1942 году американский ученый Д. Г. Гриффин доказал, что летучие мыши в полете пользуются эхолокатором. Принцип его действия несложен. Как известно, звук в воздухе распространяется с определенной скоростью, встретив препятствие, отражается и с той же скоростью возвращается обратно. Узнав, через сколько времени звук вернется, можно определить расстояние до препятствия.

В полете летучая мышь все время попискивает; писк очень тонкий, и ухо человека его обычно не улавливает. Мышь же своими огромными ушами великолепно слышит и свой писк и его отражение от различных предметов. Засекая время возвращения звука, она вовремя поворачивает и не натыкается не только на стены пещеры и ветви деревьев, но и на часто натянутую в комнате проволоку диаметром менее одного миллиметра.

Эхолокацию летучие мыши используют и на охоте. При разведке они лишь изредка попискивают, но, попав в рой насекомых, начинают пищать со скоростью 250 сигналов в секунду. Опыты

показали, что за 15 минут охоты мышь может поймать 175 комаров (за каждые 6 секунд одного комара!). Этому трудно поверить, но опыты повторяли неоднократно — и результаты были очень сходными.

Еще более сложные задачи решают рыбоядные летучие мыши, обитающие в Америке. Темной ночью они летают над самой поверхностью реки или озера и вдруг, окунув лапки в воду, поднимаются на воздух с рыбкой в когтях. Считают, что они тоже пользуются эхолокацией, улавливая писк, отраженный от рыбки, или, вернее, от ее крохотного плавательного пузыря, так как тело рыбы проницаемо для звука. Если это действительно так, то их уши должны быть еще чувствительнее, чем у насекомоядных летучих мышей; ведь при переходе звука из воздуха в воду теряется более 90% его энергии и столько же при обратном переходе из воды в воздух.

Отличным слухом, несмотря на отсутствие ушных раковин, обладают водные млекопитающие. По наблюдениям биологов киты слышат шум гребных винтов парохода за несколько километров, а косатка обнаруживает котика по всплеску за 300 метров.

Лучше всего изучен слух у дельфинов. Еще совсем недавно не знали, что они, как и летучие мыши, пользуются эхолокацией. Было только известно, что дельфины охотятся за рыбой днем и ночью и при этом в мутной воде, где видимость не превышаем нескольких сантиметров. А пресноводные дельфины, живущие в очень мутных речных водах Индии и Китая, почти совсем слепы, но великолепно обходятся и без глаз.

В 1955 году в одном американском океанографическом институте решили выяснить, как же они обнаруживают добычу. Сперва в пруд бесшумно опускали небольшую рыбку. Дельфин очень быстро ее обнаруживал. При этом, как установили при помощи особой звукозаписывающей аппаратуры, он все время поскрипывал и пощелкивал. В основном, дельфин издавал ультразвуки с частотой от 100 до 150 тысяч колебаний в секунду. В дальнейшем от лодки перпендикулярно берегу натянули сеть и рыбу потихоньку опускали, то с одной, то с другой стороны сети — дельфин безошибочно обходил сеть кратчайшим путем и схватывал рыбку. И хотя плавательный пузырь рыбки отражает совсем мало звуковых волн, дельфин сумел отличать слабое эхо, идущее от ее пузыря, от более мощных звуков, отраженных дном, поверхностью воды и другими предметами, находившимися в пруду.

Значительно проще, чем у млекопитающих, устроен орган слуха у птиц. У них, за исключением сов, нет наружного уха, слуховой канал короче, а вместо сложной улитки имеется только слегка изогнутая трубочка. Тем не менее многие птицы отлично слышат.

Особенно славятся тонкостью слуха совы; писк мыши они слышат более чем за десять метров и могут поймать ее не видя, ориентируясь только на слух. Слух помогает на охоте и другим хищным птицам. Известный орнитолог С. С. Туров описывает такой случай: «Однажды осенью мне пришлось охотиться на рябчиков, примани

вая их звуком пищика, который подражает голосу рябчика. Спрятавшись за деревом, я просвистел один-два раза в пищик, и сразу же из-за дерева с легким шумом вынырнул ястреб-перепелятник и ударил меня в голову. Совершенно ясно, что он, желая схватить мнимого рябчика, ориентировался только слухом».

Очень чуток глухарь. Если он не токует и сидит на дереве, к нему не удастся подобраться на выстрел даже в густом подлеске. Даже если глухарь занят лающей на него собакой, подходить надо очень осторожно: чуть треснет в стороне сучок — и лесной великан с грохотом поднимается на крыло.

Недавно узнали, что у некоторых птиц есть эхолокаторы. В горах Центральной Америки живут родственники нашего козодоя — глаухаро. Это шоколадно-коричневые птицы с размахом крыльев немного менее метра. Птенцов они выводят в глубоких темных пещерах и в них же проводят все светлое время суток. В сумерки глаухаро вылетают кормиться плодами пальм, причем в гнездовой период они за ночь не один раз возвращаются в пещеры кормить птенцов.

Ученые заинтересовались, как же такие птицы в полной темноте пещер не натыкаются на стены и находят свои гнезда. Оказалось, что на лету они издают зондирующие звуки с частотой около 7000 колебаний в секунду и улавливают их отражение от стен пещеры.

Сейчас этих интересных птиц осталось совсем мало. Их мясо, и особенно жир, очень ценятся местным населением, и на них беспощадно охотятся.

На побережье и островах Индийского океана большими колониями селятся стрижи-саланганы. Это те самые птицы, гнезда которых в Юго-восточной Азии славятся как лучший деликатес. Они тоже гнездятся в пещерах, прикрепляя свои гнезда из слюны к отвесным стенам. Поражает ловкость, с которой они на огромной скорости пролетают через щели, едва превышающие размах их крыльев. Опыты показали, что у них тоже есть эхолокатор, работающий на верхней границе слышимых человеком звуков. Эхолокаторы обнаружены у некоторых воробьиных птиц, а также у сов, кроншнепа.

Слуховой аппарат птиц обладает еще одной удивительной особенностью. Если присмотреться внимательней, то нетрудно заметить, что перья, расположенные вблизи ушных отверстий птиц, совсем иные, чем на остальных частях тела. Спереди и по бокам они редко опушены и могут перекрывать друг друга, а сзади плотные и жесткие и образуют как бы щиток. Редкие и мягкие перья — это фильтр, который ослабляет ненужные птицам звуки и, наоборот, усиливает полезные. Например, сова при охоте в дождливую и ветреную погоду может отстроиться от постороннего шума — падающих капель, шелеста листьев, глухого рокота хвойных деревьев (низкочастотные звуки) и настроить ухо только на прием мышиного писка (высокочастотные звуки). Как они располагают перья, чтобы улавливать звуки нужной частоты, пока неизвестно, здесь еще много предстоит поработать биологам. Плотные перья, нависающие сзади

над ушными отверстиями, поглощают звуки, и, повернув щиток из перьев под тем или иным углом, птица может определить, в каком направлении находится источник звука.

Совсем плохо слышат змеи. А так как они тихоходы, да и видят неважно, долгое время оставалось неясным, как же змеи находят и ловят добычу. Лишь недавно узнали, что глаза и уши, по крайней мере некоторым змеям, заменяет термолокатор. У них между глазом и ноздрей есть небольшие ямочки. Эти ямочки — чувствительные органы, воспринимающие тепловые лучи очень небольшой интенсивности. По некоторым данным гремучие змеи могут определять разницу температур с точностью до 0,002 градуса. А так как у мышей и сусликов температура выше, чем температура окружающей среды, а у лягушек ниже, то змея может обнаружить и тех и других по крайней мере за метр, а это более чем достаточно для успешной охоты. Следовательно, глаза и уши им совсем не обязательны. Кроме гремучих змей термолокаторы есть у всех ямкоголовых змей и удавов. Изучив термолокаторы змей, инженеры сконструировали ряд приборов, позволяющих видеть и фотографировать в темноте.

Большинство ящериц слышат плохо. Но и среди них есть свои чемпионы. В пустынях Средней Азии обитают маленькие ящерицы — ящурки. У них неважное зрение и обоняние, а слух отличный, и когда насекомое или личинка шевелятся в песке, раздается своеобразный шорох пересыпающихся песчинок. Ориентируясь по этому шороху, ящурка мгновенно обнаруживает и схватывает добычу. А если под носом ящурки положить любимое блюдо — личинок — в пакетике из марли или бумаги, она их не обнаружит — звук будет не тот.

Лягушки неплохо слышат звуки, возникающие в воздухе, но только те, которые имеют для них биологическое значение. Они слышат кваканье собрата в соседней луже и чутко реагируют на «шлепок» в воду испуганного соседа. Если подойти к берегу пруда и потревожить одну лягушку, то все ближайшие, как по команде, начнут прыгать в воду. С другой стороны, можно громко кричать, свистеть, стрелять из ружья, лягушки и не пошевелятся.

О том, что рыбы слышат, знали давно. При ударе грома, выстреле, резком свистке парохода рыбешки выпрыгивают из воды и веером рассеиваются во все стороны. Стук по днищу или борту лодки, плеск весел тоже пугают рыбу, и она сразу же отходит в сторону. Особенно пугается шума амурская рыба толстолобик. Чуть ударишь веслом по воде — и находящиеся вблизи рыбы, как по команде, выпрыгивают из воды.

Но бывает и наоборот: шум или звук не пугают, а привлекают рыбу. Рыболовы умело используют и «любознательность» и пугливость рыб. Опытные удильщики успешно ловят сомов «клочени- ем» — то есть приманивают рыбу, ударяя по воде особой колотушкой, «квоком». Почему удары колотушки привлекают сомов, пока не установлено. Одни полагают, что сом принимает эти звуки за кваканье лягушки, другие считают, что удары «квока» похожи на призывные звуки сомих, а третьи думают, что бульканье «кво

ка» напоминает сому всплеск рыбы, которой он всегда готов поживиться. Какое объяснение наиболее правильно, сказать трудно, но так или иначе, сом подходит на удары колотушки.

Не безучастны к звукам и некоторые виды акул. Рыбаки Индонезии и Сенегала ухитряются приманивать их с помощью трещоток, изготовленных .из скорлупы кокосовых орехов.

Но чаще рыбаки используют звук или шум для того, чтобы пугать рыбу. Поставят, например, ряжевые сети и ударами шестов по воде загоняют в них рыбу. При ловле неводом часто пользуются звонком: опустят его в воду между крыльями снасти — и рыба, захваченная неводом, испугавшись непонятных звуков, забивается глубоко в мотню.

Но чем же все-таки слышат рыбы, ведь у них нет наружного уха? Многочисленными опытами, поставленными в аквариуме, и внимательным наблюдением за рыбами в природной обстановке удалось установить, что звуки с частотой колебания от 16 до 13 000 в секунду они улавливают нижней частью слухового лабиринта, а механические и инфразвуковые колебания с частотами от 5 до 16 в секунду — боковой линией. Это канал, тянущийся вдоль всего туловища от головы до хвоста. В канале расположены чувствительные сосочки, соединенные с внешней средой малюсенькими отверстиями, находящимися в чешуйках, и нервами — с головным мозгом. Иногда боковая линия бывает прерывистой, а иногда, как, например, у сельдей, располагается на голове. Ультразвуки, по-видимому, ни одна рыба не воспринимает.

Слуховой лабиринт у них расположен в углублении черепной коробки и соединен со слуховым нервом. В этом же лабиринте имеются и особые слуховые камешки — отолиты.

Очень важно было выяснить, как далеко слышат рыбы. Оказалось, что угорь слышит в воде примерно так же, как человек в воздухе. Но рыба, вынутая из воды, глуха, ее органы не воспринимают колебания частиц воздуха.

Известно, что на звуки, возникающие в воздухе, рыбы реагируют много слабее, чем на звуки, источник которых располагается непосредственно в воде. Это легко проверить. Как только заметите стайку резвящихся уклеек, или степенно плавающих у поверхности воды голавлей, или притаившуюся в зарослях щуку, отойдите в сторону и громко крикните. Рыбы не обратят на крик никакого внимания и будут плавать как ни в чем не бывало. Почему это происходит? Да потому, что звуковые волны плохо проникают в воду и почти полностью отражаются от ее поверхности. А теперь спуститесь к реке и на таком же расстоянии от рыб попробуйте под водой стукнуть камнем о камень. Рыбы немедленно юркнут в глубину и исчезнут из глаз. Объясняется это просто: звук распространяется в воде быстро и без всяких помех.

При помощи боковой линии, или, как иногда говорят, «шестого органа чувств», рыбы улавливают даже самые незначительные водные колебания. Она помогает им определять силу и направление течения, чувствовать отраженные от подводных предметов токи воды, движение соседа в стае, волнение на поверхности воды.

Пользуясь «шестым чувством», рыбы могут плавать ночью в мутной воде, не наталкиваясь на камни, коряги и друг на друга. Боковая линия позволяет улавливать и те колебания, которые передаются в воду извне — в результате сотрясения почвы, ударов по воде, взрывной волны. Поэтому опытные рыболовы остерегаются стучать в лодке, ходят по берегу, не топая, но не опасаются громко разговаривать.

Исключительно большую роль играет «шестое чувство» у хищных рыб во время охоты. Так, например, слепая щука не теряет ориентации в воде и безошибочно схватывает движущуюся рыбку. А у слепой щуки с разрушенной боковой линией способность ориентироваться пропадает, она натыкается на стенки бассейна и, даже очень голодная, не обращает никакого внимания на плавающую вблизи рыбку.

Мирным рыбам боковая линия тоже не лишняя — она помогает вовремя обнаруживать врагов. С ее помощью они отличают колебания, которые создают хищные рыбы, от колебаний, создаваемых собратьями. Рыбы отлично «понимают», что движение помогает хищнику их обнаружить, и поэтому ночами мелкие рыбки стоят спокойно.

Мореплаватели не отказались бы иметь прибор, подобный боковой линии рыб. Если соединить такой прибор с автоматическим управлением              корабля,              то              можно              было бы              плавать среди рифов и мелей              без              лоцмана              и              рулевого,              не              опасаясь              посадить корабль на мель

или получить пробоину.

Предполагают, что некоторые рыбы — акула, белуга, морской конек — пользуются эхолокацией. Пока это еще не доказано, но радары — приборы, использующие не звуковые, а электромагнитные волны, — у некоторых рыб имеются.

В мутных водах Нила обитает рыба длиннорыл, или водяной

слон. Назвали ее так за длинное, вытянутое в виде хобота рыло. Это крупная рыба, достигающая двух метров длины. Арабы издавна относились к длиннорылу с суеверным страхом,              считая, что она может видеть              хвостом. Только в 1953 году в              Восточно-Африканском ин

ституте было установлено, что у водяного слона около хвоста расположен своеобразный «генератор переменного              тока»

В «батареях» этого «генератора» напряжение около шести вольт. Разряжаясь, «батареи» создают вокруг рыбы электромагнитное поле. Если в это поле попадает какой-либо предмет, оно искажается, и особый приемник на спине рыбы регистрирует искажение. «Электромагнитные уши» позволяют длиннорылу обнаруживать падающую позади хвоста песчинку или висящую на крючке приманку. Радар очень чувствителен,

и не случайно водяной слон почти никогда не попадает в рыболовные сети.

Среди насекомых есть совсем глухие, а некоторые из них обладают феноменальной чувствительностью к различным колебаниям. Интересно, что «уши» у насекомых могут располагаться чуть ли не на любом участке тела.

Гусеницы и комары, например, слышат особыми щетинками, у кузнечиков «уши» расположены на голенях ног. У ночных бабочек — по бокам туловища, а некоторые бабочки воспринимают звуки крыльями.

Спектр звуков, которые могут принимать насекомые, тоже очень широк. Сверчки, многие бабочки слышат примерно те же звуки, что и человек. Низкочастотные инфразвуковые колебания воздуха хорошо улавливает таракан, а колебания воды — почти все водные насекомые. Кузнечики реагируют на совершенно ничтожные сотрясения почвы; доказано, что они ощущают механические колебания, амплитуда которых не превышает половины диаметра атома водорода!

А есть насекомые, которые слышат ультразвуки.

Ночные бабочки — совки, пяденицы — воспринимают ультразвуки с частотой от 40 до 80 тысяч колебаний в секунду. То есть как раз те звуковые волны, на которых работают локаторы охотящихся за ними летучих мышей. Таким образом, природа, наделив грозным оружием охотников, не забыла и про «дичь», предоставив бабочкам щанс для спасения.

Многие кузнечики переговариваются ультразвуками. Один американский ученый сконструировал прибор, состоящий из целой системы зубчатых колесиков, который работал на частоте 40— 50 тысяч колебаний в секунду и воспроизводил песни кузнечиков. Им эти песенки пришлись по вкусу, и самцы издалека собирались к прибору.

Есть насекомые, которые могут улавливать эхо. Водяные жу- ки-вертячки, те самые, у которых есть глаза для подводного и надводного зрения, имеют чувствительные усики, отмечающие любое движение. Эти усики улавливают волны, отраженные от подводных предметов и поверхности воды, и позволяют жучкам плавать в темноте и избегать невидимых препятствий.

Комарам, клещам, клопам, пьющим кровь животных, помогает термолокатор. У самки некоторых комаров имеется пара крошечных антенн, которые издалека чувствуют тепло. Количество тепловых лучей, падающих на правую или левую антенну, зависит от того, с какой стороны от насекомого находится теплокровное животное. Если оно находится справа, то правая антенна «комарихи» получает больше тепловых лучей, и, поворачиваясь так, чтобы обе антенны нагревались одинаково, она безошибочно находит жертву.

Не менее чувствительны к теплу клещи. Малюсенькие куриные клещи весь день сидят, забившись в какую-нибудь щелочку в курятнике. Но как только стемнеет и куры усядутся на насест, они выползают из своих убежищ и прямой дорогой отправляются

к курам, руководствуясь излучаемым ими теплом. На рассвете они вновь забираются в щели.

Слух моллюсков, актиний, иглокожих изучен плохо. По-видимому, с точки зрения человека они глухи и могут воспринимать только инфразвуковые колебания.

Даже такие сравнительно высокоорганизованные животные, как головоногие моллюски, глухи к обычным звукам. Ослепленные, они не обнаруживают ползущего по дну аквариума краба, хотя он громко скребет лапами по песку.

Зато кальмары и осьминоги чувствуют тепло. У них по всему телу разбросаны термолокаторы. Скорее всего они предупреждают моллюсков о приближении их основных теплокровных врагов — кашалотов.

Инфразвуки хорошо воспринимают медузы. У них на особом стебельке прикреплена колбочка с жидкостью. В этой жидкости находятся малюсенькие камешки, они опираются на окончания нервов. Инфразвуки воспринимаются жидкостью и через камешки передаются нервам. Такое приспособление очень важно для медлительных медуз. Когда приближается шторм, на гребнях волн образуются инфразвуки; они движутся гораздо скорее, чем ветер и волны, и медуза за 10—15 часов узнает о приближении шторма и успевает вовремя перебраться в безопасное место.

Ученые скопировали «барометр» медузы. Аппарат, предсказывающий бурю, имеет рупор, резонатор, пропускающий колебания определенных частот, и приемник, преобразующий эти колебания в импульсы электрического тока. Такой прибор позволяет определить наступление шторма за 15 часов.

Чьи же глаза и уши лучше? Наверно, если предоставить решать этот вопрос самим животным, они стали бы кричать во весь голос: «Мои! Мои!» И были бы, конечно, правы. Глаза и уши любого животного именно такие, какие им нужны. Ястребу и грифу нужно великолепно видеть днем, иначе они останутся без обеда. Ночным охотникам — сове и пустынной лисичке-фенеку — важно отлично видеть в темноте и отлично слышать, иначе им ни за что не поймать мышь. Пчелам необходимо отличать поляризованный свет от обычного, а то в пасмурную погоду они не сумеют определить, где солнце, и не найдут дорогу к улью. Летучей мыши без ультразвукового локатора не обойтись — он нужен и для полета в темноте, и для охоты за насекомыми.

А зачем, скажем, такие премудрости кроту — ему не от кого спасаться под землей, а для того, чтобы поймать дождевого червя, ему достаточно улавливать колебания почвы. Рыбам совсем не обязательно видеть в воздухе, ведь вся их жизнь проходит в воде. А лягушке более зоркие глаза были бы просто вредны — ей пришлось бы часами работать языком без толку. Мы, люди, явно отказались бы иметь более тонкий слух и воспринимать инфра- и ультразвуковые колебания. Обилие звуков не дало бы нам возможности думать, слушать музыку, разговаривать, спокойно спать.

Ну а с кем все же имеет смысл поменяться нам глазами и ушами? С совой? У нее замечательный слух и ночное зрение, но она

почти не видит днем. С лошадью? Она хорошо слышит и видит днем и ночью, но у нее слишком бедный мир красок. С гориллой? Опять-таки нет — она уступает нам в дальнозоркости. С кроншнепом? Он хорошо видит днем и неплохо ночью, отлично слышит, имеет эхолокатор, но вблизи видит нечетко — читать бы он не сумел. С павианом? Он великолепно видит и вблизи и вдали днем и ночью, обладает превосходным слухом. Однако и у него есть недостаток — цветовое зрение павиана значительно беднее, чем у нас.

Так что вряд ли мы выгадали бы, поменявшись глазами и ушами с каким-нибудь животным.

Зато мы не отказались бы иметь приборы, работающие так же, как глаза и уши некоторых животных. Часть подобных приборов уже создана. Бинокль позволяет нам видеть много лучше, чем ястребу и грифу. Микроскоп и даже лупа дают возможность видеть такие мелкие предметы, которые обезьянам никак не разглядеть. Поляроидные очки не хуже, чем глаза пчелы, воспринимают поляризованный свет. Есть приборы, которые позволяют улавливать инфра- и ультразвуки... Но в целом ряде случаев техника еще не сумела догнать природу. Инженерам пока не удалось построить такой точный и портативный ультразвуковой эхолокатор, как у дельфина. Счетчик километров, установленный на самолете, куда хуже, чем глаз пчелы. Термолокатор гремучей змеи и комара портативней, чем самый усовершенствованный прибор, созданный человеком. А модель глаза лягушки, построенная учеными, в несколько тысяч раз тяжелее.

Полосатые лошадки, Африканские лошадки, Хорошо играть им в прятки На лугу среди травы.

С.              Маршак