А вот с орловским рысаком Умным Гансом было совсем иначе...

А вот с орловским рысаком Умным Гансом было совсем иначе — многие люди были абсолютно уверены, что лошадь обладает математическими способностями. И не только математическими, но и лингвистическими — понимает вопрос, заданный ей не только по-немецки (эта лошадь жила в Германии), но и по-французски, и по-английски.

Но особенно способен он был в математике — делил и умножал, складывал не только целые числа, но и дроби, отбивая сначала знаменатель полученного числа, потом — числитель.

Его хозяин Вильгельм фон Остен не делал из своего Ганса секрета: любой желающий мог посетить небольшой дом на Грибеновштрассе в Берлине, где по мощеному дворику разгуливал Ганс, и собственными глазами убедиться в способностях лошади.

Началось все в конце прошлого века. Фон Остен очень любил лошадей и считал, что люди недооценивают их способностей. И если уж не все лошади способны логически мыслить, то некоторые — определенно. И в частности — Ганс.

Четырнадцать лет — в жару и мороз, в ненастье и в хорошую погоду, не пропуская ни одного дня, — фон Остен, горевший желанием, как он сам говорил, «доказать способность лошади к мышлению", занимался со своим питомцем. Ганс был способным учеником, и если не так уж быстро усваивал уроки хозяина, то, усвоив их, помнил все прочно.

В 1901 году о необыкновенной лошади стало широко известно.

Комиссия подтверждает: да, действительно, Гансу никто не подсказывает, никто не помогает. Таким образом, вопрос о дрессировке был исключен. Но если так — необходимо очень внимательно изучить способности необыкновенной лошади.

Для этой цели была создана вторая, еще более серьезная комиссия.

Теперь уже не для проверки — дрессирован ли Ганс, а для проверки самого Ганса.

Работа проводилась в присутствии объективных свидетелей, и с первых же дней Ганс подтвердил, что он не зря звался Умным: он спокойно отвечал на вопросы, кивая головой сверху вниз, если ответ давал положительный, или качал головой из стороны в сторону, если хотел сказать «нет". Он и задачи решал, и слова угадывал, и дни недели определял точно. Да, все так. И тем не менее...

Еще в XIX веке было доказано рядом крупных ученых, что человеку очень часто бывает трудно, а порой даже невозможно скрыть свои мысли: непроизвольное движение рук или губ, выражение глаз, положение тела, даже дыхание могут выдать человека. Молодой ученый Оскар Пфунгст — тогда помощник Штумп-фа, впоследствии известный психолог — предположил, что человек, сам, конечно, того не подозревая и не желая, как-то помогает лошади, подсказывает ей положительный или отрицательный ответ, сообщает, сколько раз стучать копытом.

Или — отгадывание слов. Вот лошадь подошла к одной доске. На ней нет нужного слова. И она видит, что наблюдающие за ней люди спокойно смотрят на эту доску. Следующая — то же самое. Но вот лошадь подошла к доске, где написано слово, которое она должна отгадать. И увидала, как экзаменаторы чуть-чуть изменили позы, чуть вытянули шеи, чуть напряглись. И Гансу—удивительно наблюдательному Гансу— было достаточно, чтоб понять: это именно то самое слово, или та самая доска, на которую надо указать. Казалось бы — все просто. Но у Умного Ганса было много сторонников и защитников. И они сами пошли на то, чтоб проделать с Гансом эксперимент: скрыли хозяина от глаз лошади ширмой. Теперь уж никакие жесты или мимика не могли помочь Гансу. И все-таки он продолжал достаточно верно складывать, вычитать, умножать и делить (хотя на этот раз иногда и ошибался).

Телепатия — передача мыслей на расстоянии — так объясняли это многие. Другие были еще более категоричны — лошадь умеет считать. Но Оскар Пфунгст был упрям. Он предложил новую серию экспериментов: лошади задавал вопрос человек, не знавший ответа на него. И тут-то все и выяснилось: когда экспериментатор знал ответ, то и Ганс давал правильный ответ в 98 случаях из 100. Если же экспериментатор сам не знал ответа — Ганс в 90—95 случаях из 100 ошибался. (5—10 процентов угадывания вполне можно отнести к случайностям.)

Пфунгст тщательно проверил все «способности" Ганса. Естественно, никаких языков — ни немецкого, ни французского, ни английского — он не знал.

Итак — Ганс оказался обыкновенной лошадью (то есть не умел ни читать, ни считать, ни мыслить логично, ни отвечать на вопросы), но лошадью с необыкновенным зрением, слухом и необыкновенной, просто феноменальной наблюдательностью.

Однако вывод комиссии удовлетворил далеко не всех. По-прежнему еще немало людей были убеждены, что Ганс способен мыслить. Особенно упорен был Карл Краль, работавший одно время вместе с Остеном, а с 1909 года, после его смерти, ставший владельцем Ганса. Краль продолжал упорно работать с Гансом и еще больше расширил его «репертуар". Мало того, он приобрел двух арабских жеребцов — Муха-меда и Царифа и занялся их воспитанием. Вскоре и эти лошади обнаружили недюжинные математические способности. Потом появился пони Гансхен, не менее талантливый, чем Ганс, Мухамед и Цариф, и, наконец, слепая лошадь Берто, не уступающая в «гениальности" своим сородичам.

Кроме математических способностей, они все проявляли и способности музыкальные.

А вслед за лошадьми появились гениальные собаки.

Однако и тут при ближайшем рассмотрении выяснилась полная несостоятельность «гениальных" собак. Более того — если лошади обладали необыкновенным слухом или зрением, собакам даже этого не требовалось — в большинстве случаев все сводилось к тщательной дрессировке. Правда, при этом собаки, конечно, тоже должны были обладать определенными способностями - подмечать малейшие знаки, подаваемые им хозяевами, хорошо слышать и так далее.

Ученые сказали свое слово и об Умном Гансе, и о «гениальных" собаках.

Однако почти за столетие, прошедшее со времени славы Умного Ганса, не раз еще вспыхивали споры о способностях животных буквально понимать человеческую речь, мыслить так же, как люди, прогнозировать далеко вперед свои поступки и так далее. И сейчас мы, наблюдая за лошадью, а особенно за собакой,часто удивляемся их сметке, находчивости, сообразительности. С трудом заставляем себя поверить, что собака не понимает языка человека, — настолько тонко чувствует она интонации человеческой речи, так точно чувствует настроение человека...

Но при всем при этом собака все-таки остается собакой, а лошадь — лошадью. И ни к чему приписывать им человеческие свойства и качества. У них собственных, еще до конца не познанных человеком, достаточно.

Когда ученые «разоблачили" Ганса, некоторые скептики впали в другую крайность: они объявили, что животные вообще не способны мыслить. (Впрочем, теория «животных-автоматов" существовала издавна, тут она просто выявилась в ином аспекте.)

Мы сейчас не будем обсуждать, мыслят ли животные, — это тема специальной книги, точнее, специальных книг, так как она очень и очень обширна. Скажем только, что элементарное мышление у животных есть, есть благоприобретенные привычки, поступки, поведение, которое нас часто поражает, есть и врожденные (условные и безусловные) рефлексы. Элементарную рассудочную деятельность животных сейчас, после работ И. П. Павлова, К. Лоренца, Н. Тинбергена, К. фон Фриша и других современных советских и зарубежных ученых, уже никто не может отрицать. Работы по изучению психической деятельности животных все больше расширяются. Однако каких бы успехов они ни достигли, вряд ли люди откроют способности животных читать, считать, мыслить по-человечески. Но многое откроют. Откроют и то, что сейчас еще неизвестно, непознанно, изучат и то, над чем уже чуть-чуть приоткрыта завеса.

Мы начали с математических способностей собак, точнее — с трюка, фокуса, умелой дрессировки. Ну, а если всерьез задуматься — могут ли животные считать?