Высшая нервная деятельность и поведение млекопитающих

Мозг и психика. С уровнем развития головного мозга или, точнее, с развитием коры его полушарий связана и высшдя нервная деятельность животного — его психика, внешним образом выражающаяся в его поведении.

Естественно, что у млекопитающих низших групп, обладающих мозгом и менее объемистым и не имеющим борозд и извилин, психика более примитивна и поведение менее сложно, чем у высших млекопитающих, обладающих мозгом более сложного строения. Наиболее сложная система борозд и извилин характеризует мозг человека — выходца из рядов класса млекопитающих и ближайшего родича обезьян, но, в отличие от любого животного, уже обладающего разумом, то есть способностью мышления, оперирующего не только представлениями, но и понятиями, свойственными только человеку.

Однако «нам общи с животными все виды рассудочной деятельности» \ как отметил это Энгельс, поясняя, что сюда входят индукция и дедукция, анализ и синтез.

Это положение как будто находится в противоречии с учением об условных рефлексах И. П. Павлова, который по отношению к животным отвергал терминологию психологов и даже «штрафовал» своих сотрудников за такие выражения, как собака «догадалась», «захотела», «пожелала» и т. д. Однако нельзя забывать, что И. П. Павлов в своих лабораторных исследованиях как раз и ставил перед собой задачу расшифровать физиологическую основу поведения животных, скрывающуюся за этпми привычными для нас выражениями. Поэтому смысл его запретов и штрафов заключался не в отрицании действительной близости сходных явлений в поведении животных и человека, а в борьбе с кажущимися, мнимыми объяснениями, которые в лучшем случае носят только описательный характер, но нн-

1 Ф. Энгельс. Диалектика природы. Гос- политиздат, 1964, стр. 191.

сколько не помогают познанию сущности наблюдаемых явлений.

Вместе с тем дарвинист И. П. Павлов, изгоняя из физиологии антропоморфические выражения, вовсе не ставил этим непреодолимой преграды между высшими млекопитающими и человеком, а собакам уделял так много внимания потому, что эти животные оказались наиболее удобным объектом для экспериментальной работы по созданию «настоящей физиологии» головного мозга — в конечном счете мозга человека.

Так, разбирая описанный немецким зоопсихологом В. Келером опыт с собакой, сильно привлекаемой запахом и видом мяса, положенного снаружи у самой ее клетки, чтобы достать лакомый кусок, И. П. Павлов переводит описание этого опыта на физиологический язык учения

о              рефлексах (запаховый центр собаки «по закону отрицательной индукции тормозит остальные анализаторы, остальные отделы полушарий»), а затем перекидывает мост к человеку, видя в этом процессе воспроизведение «механизма нашей задумчивости, сосредоточения мысли на чем- нибудь, когда мы не видим и не слышим, что происходит перед нами», воспроизведение механизма так называемого «ослепления под влиянием страсти». «Я уверен,— продолжает И. П. Павлов, — что при настойчивом экспериментировании многие другие и более сложные случаи поведения животного и человека оказались бы понятными с точки зрения многих установленных правил высшей нервной деятельности» *.

Анализаторы сигналов внешнего мира.

Как и у всех других позвоночных, головной мозг млекопитающих получает сигналы из внешнего мира через органы чувств. Анатомы с давних пор .различали мозг как центральный орган нервной системы, отходящие от него чувствительные нервы и органы чувств. Раскрывая взаимную сла

женность этих органов, И. П. Павлов ввел в физиологию учение об анализаторах как целостных аппаратах, состоящих: 1) из периферических концов— рецепторов, которые воспринимают раздражения, идущие из внешней среды (это органы чувств) или возникающие внутри самого организма; 2) из проводящих путей — чувствительных, или, правильнее, афферентных, не р вЧ) в и 3) из их мозговых концов, которые у - млекопитающих заложены в коре больших' полушарий. Деятельность мозговых' концов заключается в различении раздражений, идущих от соответствующих рецепторов, то есть в их анализе (зрительные рецепторы в глазу глухи к звуковым сигналам, слуховые слепы к световым и т. д.). Таким образом, из всей совокупности внешних воздействий животное выделяет те, которые в данный момент имеют для него более важное значение (например, «опасность!», «пища!»), и соответствующим образом отвечает на них своим поведением»

Из всех внешних чувств для млекопитающих имеют более важное значение три: зрение, обоняние и слух.

Собака видит неплохо, но при высоком развитии чутья зрительные анализаторы отходят для нее на задний план, как это легко можно наблюдать, прогуливаясь с ней по улице. И, в отличие от кошки и от птиц, на собаку не производит заметного впечатления ни отражение в зеркале, ни живописная картина, очевидно, потому, что такие изображения для нее лишены самого существенного признака соответствующих объектов — свойственных им запахов.

Следовательно, собака благодаря преобладанию у нее обонятельных анализаторов воспринимает окружающий мир не таким, каким он представляется нам. Прежде всего он полон для нее множества разнообразных запахов, и если она не обращает внимания на зеркало, на портрет или картину, то из этого" отнюдь не следует, /что по высоте своей психики она уступает кошке. Представим себе на минуту^ собаку, которая была бы способна рассуждать по-человечески. Какое йевыгодное мценце вынесла бы она об умственных4 способностях человека, если бы ей довелось'иаблнь дать, как человек спокойно[XXV] укладывается спать в комнате, где под кроватью или за шкафом притаился злоумышленник, — «ведь не мог же он не заметить (не почуять), что в комнате находится посторонний, а он никак на это не реагировал!».

Таким образом, поведение животных зависит не только от степени развития мозговых полушарий, но и от преимущественного развития у них тех или иных анализаторов — от того, каким раскрывается перед ними окружающий мир.

Зрение. Итак, возвратимся к анализаторам. Как уже говорилось, все млекопитающие, за единичными исключениями нескольких мелких землероев, обладают органами зрения, однако видение мира у них неодинаково и отличается от нашего. В сравнительно недавнее время было установлено, что за исключением обезьян все остальные млекопитающие не обладают цветным зрением (ср. с цтицами!). Поэтому, например, оценивая поведение той же собаки, мы не должны забывать, что для нее окружающий мир, полный всевозможных запахов, лишен ярких красок и представляется приблизительно таким, каким нам его показывают в обычной (не цветной) кинохропнке. Вероятно, именно с отсутствием цветного зрения связана и сравнительная бедность оттенков в окраске самих млекопитающих: среди них нет животных синей, зеленой, ало-красной и пурпурной масти. Такие названия* как

Рис. 291.              Разрез через              носо-

amp; вую полость '              млекопитающе

го с хорошо развитым обонянием (Л) и м              человека              (Б).

«красный волк», «голубой песец», «красный немецкий скот», лишь очень приблизительно характеризуют окраску и имеют условный характер. И только среди обезьян, в явной связи с их цветным зрением, имеются виды с яркой расцветкой на безволосых частях морды и седалища (например, мандрил) К

Глаза у млекопитающих, ведущих ночной образ жизни, но не обладающих тонким чутьем, характеризуются крупными размерами, зрачками, способными сильно расширяться в темноте, причем такие глаза бывают направлены прямо вперед; это мы можем наблюдать на нашей домашней кошке (вспомним также сову).

Обоняние. Если и не все млекопитающие обладают таким тонким чутьем, как собаки, то все же у животных этого класса обоняние развито гораздо больше, чем у других наземных позвоночных (вспомним, что у птиц оно, по-видимому, совсем отсутствует).

Тонкости чутья соответствует и строение самих органов обоняния. О нем в до-

1 Следует, однако, заметить, что положение об отсутствии цветного зрения у млекопитающих, не принадлежащих к группе приматов, нуждается в уточнении и дальнейшей экспериментальной проверке. Имеются указания, что белки способны различать цвета и что дрессированные медведи В. И. Филатова правильно воспринимают красные и зеленые световые сигналы.

статочной мере мы можем судить уже по внешнему виду животного: у млекопитающих с вытянутой мордой больше места занимает и обонятельный отдел носовой полости (поэтому обоняние менее развито у кошек, у большинства обезьян и у человека). Чувствительная внутренняя поверхность обонятельного отдела увеличивается благодаря образованию на его боковых стенках носовых раковин (рис. 291).

У животных с сильно развитым обонянием кончик носа бывает влажным (собаки и другие псовые, ежи, многие парнокопытные) ; это помогает им держать нос по ветру, то есть определять, с какой именно стороны доносится к ним обонятельный сигнал (вспомним прием, рекомендуемый туристам, чтобы определить направление слабого ветерка: смочить слюной указательный палец и выставить его перед собой в вертикальном положении).

Слух. Очень хорошо развит у млекопитающих и слух. Обусловлено это и более совершенным, чем у остальных позвоночных, строением внутреннего уха с системой слуховых косточек и образованием звукоулавливающих ушных раковин (по их размерам и по степени их подвижности уже можно судить о тонкости слуха того или иного животного).

Тонкость слуха имеет особенно важное значение для животных, ведущих ночной образ жизни или обитающих в густых зарослях. Исключительное развитие получили слуховые анализаторы у летучих мышей, способных улавливать совершенно недоступные для нас ультразвуки (подробнее об этом см.

Органы осязания — вибриссы. Кроме обычных осязательных телец, в бесчисленном количестве рассеянных, как и у человека, почти по всему кожному покрову тела, у многих млекопитающих имеются и специальные органы осязания. Очень хорошо они выражены у нашей обыкновенной кошки: это ее усы и брови, со

стоящие из длинных и жестких щетинок — вибрисс, выступающие вперед и в стороны, ограждающие такие важные и чувствительные органы, как нос и глаза, и предостерегающие животное от столкновения с встречными предметами во время его странствий в темноте.

Вообще вибриссы более развиты у ночных или у лесных животных, а у некоторых из них они имеются не только на морде, но и на кончиках ушей и на передней стороне плеч (учащимся можно предложить рассмотреть, как развиты вибриссы у различных известных им млекопитающих, и сопоставить результаты наблюдений с образом жизни этих животных).

Психика и условия видовой жизни. Таким образом, для объективного суждения

о              психике животных, выражающейся в их поведении, необходимо учитывать не только морфологию нх мозга (степень развития мозговых полушарий), но и соотношения между различными анализаторами по степени их развития в связи с образом жизни данного животного — принадлежит ли оно к зрительному или к обонятельному типу, дневное оно или ночное, где и в чем в природных условиях находнт оно защиту. Кроме этого, большое значение имеет и то, являются ли жпвотиые данного вида в естественных условиях животными стадными или хотя бы образующими временные стаи (например, для совместной охоты), или же они живут в природе поодиночке, не образуя прочных семейных союзов. Эти стороны их жизни имели очень существенное значение в процессе одомашнивания животных и ярко сказываются при дрессировке диких зверей.

Животные стадные (или стайные) легче подчиняются воле человека, который как бы подменяет собой природного вожака стада. Отсюда послушание и «понятливость» собак и трудности дрессировки кошек, которые происходят от охотящихся в одиночку ночных хищников — африканских буланых кошек — и, несмотря на давнее их пребывание в одомашненном состоянии, ведут себя своевольно и независимо. Отсюда и эффектные результаты дрессировки морских львов, демонстрирующихся в цирке, — эти звери из отряда ластоногих собираются огромными стадами на морских побережьях, где и протекает их семейная жизнь.

Инстинкт и жизненный опыт. У млекопитающих с примитивным развитием головного мозга, как, например, у большинства грызунов, приспособленность поведения к обычным для данного вида условиям внешней среды достигается главным образом наличием у них более или менее сложных инстинктов, которые в достаточной мере обеспечивают их существование в природной жизненной обстановке и на первый взгляд производят впечатление вполне разумных и сознательных действий. Сюда относятся собирание запасов орехов у лесных мышей, «сенокосы», просушивание сена и уборка его у даурских пищух и т. п.

Кстати, любопытно отметить, что такие сложные формы инстинктивного (врожденного) поведения преобладают у видов, у которых весь их век укладывается в более короткие сроки и которые поэтому не успевают накопить достаточного жизненного опыта (вспомним насекомых с их иногда очень сложными инстинктами и короткой индивидуальной жизнью).

Но и у долголетних животных, и у животных, проходящих жизненный цикл в сравнительно короткие сроки, к более или менее ограниченному количеству действующих на них безусловных раздражителей с каждым днем присоединяются бесчисленные сигналы из окружающего мира и вырабатывается ряд соответствующих условных рефлексов. В результате у животного устанавливаются все новые и новые связи, приспосабливающие его к изменяющимся условиям среды.

Таким образом, и у высших млекопитающих, и у млекопитающих с менее сложным строением головного мозга их поведение в течение жизни формируется при более или менее значительном воз- действиии их индивидуального жизненного опыта. Поэтому, согласно современным экспериментальным данным,, и так называемое инстинктивное поведение, наблюдаемое у млекопитающих, нельзя считать проявлением неизменных автоматических актов, якобы не зависящих от жизненного опыта данного животного и

от условий, в которых это поведение складывается.

Поясним это на двух экспериментальных примерах.

Детеныши хищных млекопитающих после материнского молока переходят на свойственную данному виду мясную пищу. Их начинает привлекать уже вид н запах мяса, которое они с аппетитом принимаются поедать, н в этом, казалось бы, проявляется их врожденный инстинкт.

Однако опыт, нроведениый под руководством И. П. Павлова доктором И. С. Цн- товнчем, показал иное. Щенок в течение нескольких месяцев получал только молоко — другой нищи он не знал. Когда ему было предложено мясо, вид и запах этой пищи не произвели на него заметного впечатления и не вызвали слюнного рефлекса (к этому времени щенок был оперирован но методу И. П. Павлова). И только когда он распробовал мясо, у него, уже на основе его индивидуального опыта, создался постоянно подкрепляемый условный рефлекс на вид и запах этой пищи.

Другой интересный опыт, на этот раз над крысой, провел один из зарубежных зоонснхологов (Д. Лерман). Как известно, крысы в период беременности собирают клочки бумаги, тряпочек и других легких предметов и устраивают из них гнездо. Такую их деятельность можно считать хорошим примером врожденного инстинкта, проявляющегося в надлежащее время у любой крысы безо всякого научения или наглядного примера. Исследователь вырастил самку крысы в особой клетке, в которой не было никаких мягких предметов или отдельных кусочков; корм крысе давался только в виде порошка, а ее испражнения проваливались через решетчатый пол клетки. Затем забеременевшая крыса была помещена в обычные условия клеточного содержания, где к ее услугам имелись и клочки бумаги, но она не стала устраивать гнезда, а когда у нее родились детеныши, она не стала их собирать в одно место в углу клетки, как это всегда делают крысы-матери. Врождённый инстинкт устройства гнезда и ухода за детенышами был сломлен в предшествующий период ее жизни путем устранения всех вызывающих его безусловных раздражителей в виде разного рода кусочков, обломков и вообще легко перемещаемых предметов. Иначе говоря, и наследственные врожденные инстинкты могут изменяться при изменении внешних условий.

Так стирается резкая грань между врожденными инстинктами и условнореф- лекториыми связями, которыми они обрастают с течением времени; н этим достигается тонкое уравновешение организма со средой, которое необходимо для его существования в природе. Поэтому более высокое развитие психики на основе накопленного индивидуального опыта, связанное н с более значительным развитием борозд и извилин на коре полушарий переднего мозга, получает особенно важное значение для животных, которые характеризуются относительным долголетием и за время своей жизни чаще встречаются с изменениями в окружающей их обстановке, с новыми опасностями и новыми трудностями.

Здесь уместно вспомнить о бобрах (см. стр. 255), которые способйы не только возводить плотины, но н регулировать уровень подпираемой ими воды, а вместе с тем обладают и хорошо развитыми мозговыми нолушарнями, на которых, в отличие от соответствующих органов других грызунов, уже ясно намечаются мозговые борозды. Добавим к этому, что среди других грызунов бобры выделяются и своим долголетием:              при благоприятных условиях

они живут около 15—20 лет, а отдельные особи доживают и до 35-летнего возраста (для сравнения отметим, что белки доживают до 5—6 лет, а крысы умирают уже в 3—4-летнем возрасте) [XXVI].